Ленин в 1917 году

Привилегированное имущее меньшинство, Золотая Элита мира, способно на любуюжестокость, если речь идёт о сохранении их привилегий и прибыли. Одним из последних примеров здесь стала трагедия Ливии и Муаммара Каддафи… Можно вспомнить и мучеников Одессы 2014 года, и трагедию Донбасса, и трагедию Сирии…

Много чего ещё можно вспомнить, много над чем могут пролить хотя бы несколько слезинок чувствительные люди, осуждающие ужасы социальных, а не «цветных» революций…

Так могут ли революционеры, работающие во имя уничтожения привилегий, работающие во имя трудящегося большинства, не отвечать силой на силу, решимостью на решимость, жёсткостью на жёсткость?

И, если уж на то пошло: жестокостью — на жестокость…

Милосердие?

Что ж, когда победа обеспечена, можно проявить и милосердие.

Но милосердие — это прерогатива победителя!

Вспоминая о подавлении восстания русской молодёжи, Кропоткин имел в виду то, что с апреля 1879 года, после покушения А. К. Соловьёва на царя, до начала 1880 года на политических процессах было вынесено 16 смертных приговоров.

Шестнадцать только повешенных…

А сколько ушло на каторгу и в тюремные казематы — молодых, искренних, чистых, жертвенных…

И за что?

За то, что хотели для Родины нормальной жизни — хотя бы на уровне свобод буржуазной Европы — и не увидели иного пути к этому, кроме физического устранения царя, олицетворявшего произвол и коррупцию в той стране, где он должен был бы олицетворять справедливость и общественный долг.

У кого повернётся язык назвать этих ребят преступниками?

ВОЗМОЖНО, кто-то заметит, что со времён Кропоткина царская Россия сильно изменилась, развилась и т. д.

Но вряд ли так скажет кто-либо из тех, кто знаком с убийственными для царизма цифрами из работ Ленина, относящимися к «пиковому» для России 1913 году — году 300-летия дома Романовых.

А вот личные впечатления от русской деревни 1900-х годов знатока России, американского профессора Сэмюэля Харпера:

«…крестьяне в деревнях (это под Торжком. — С.К.) жили поистине примитивной жизнью…

В деревнях всегда была опасность подцепить какую-нибудь болезнь. Клопы и блохи были обычным явлением. Часто нам приходилось сокращать свои поездки (по поволжским, подмосковным, воронежским, харьковским, киевским сёлам. — С.К.), спасаясь от вшей. Ездили мы и по районам, где была распространена холера в слабой форме. Меры предосторожности против кожных болезней и сифилиса не всегда носили эффективный характер, что причиняло беспокойство…»

(Харпер С. Россия, в которую я верю. М.: Изд. иностр. литературы, 1962, с. 78, 80.)

Дополнительно могу привести ещё и цифры по крестьянству из ленинской статьи 1913 года «Крупное помещичье и мелкое крестьянское землевладение в России». Вот что сообщал Ленин:

«По поводу только что минувшей годовщины 19 февраля 1861 года (в этот день был обнародован Манифест «Царя-Освободителя» Александра II об отмене крепостного права. — С.К.) не лишне будет напомнить современное распределение земли в Европейской России.

Последняя официальная статистика распределения земли в Европейской России издана министерством внутренних дел и относится к 1905 году.

По данным этой статистики, крупнейших помещиков, имеющих свыше 500 десятин земли, было (с округлением) около 30 000, а земли у них — около 70 000 000 десятин.

Около 10 000 000 беднейших крестьянских дворов имеют столько же земли.

В среднем приходится, значит, на одного крупнейшего помещика около 330 беднейших крестьянских семей…»

(В. И. Ленин. ПСС, т. 23, с. 10.)

Таким было положение с землевладением в России даже в XX веке! Что уж говорить о XIX веке, о временах «Царя-Освободителя»?

Так имели ли право казнить этого якобы «Освободителя» русские революционеры, если царь — крупнейший помещик России во главе остальных нескольких десятков тысячкрупнейших помещиков заедал долю и жизнь нескольких десятков миллионов своих же соотечественников?!

АЛЕКСАНДРА II казнила 1 марта 1881 года «Народная воля» Андрея Желябова… Ленин не восхищался Желябовым как профессионалом революции — и эпохи у них были разными, и подходы к эпохе различались. Ленин говорил о Желябове в своей знаменитой работе 1902 года «Что делать?» как об одном из «корифеев» революционного движения, «горячая проповедь» которого «встречает отклик в стихийно пробуждающейся массе», но брать Желябова за образец не собирался.