Ленин в поезде. Путешествие, которое изменило мир

Расставшись с Радеком, русские эмигранты, умытые, сытые и отдохнувшие, отправились на вокзал к вечернему поезду. Известие о визите Ленина в Стокгольм успело распространиться, и, хотя было уже почти темно, около сотни доброжелателей с красными флагами собрались в просторном зале ожидания. Еще больше флажков развевалось над паровозом, пока кочегар бросал в топку уголь. Под пение “Интернационала” Ленина и его спутников проводили к спальному вагону поезда 18:37 на Брекке¹⁰. Им предстояла длинная, почти в тысячу километров, дорога к Полярному кругу – самый долгий отрезок их пути. Благодаря финансовым усилиям Фюрстенберга, не говоря уже о деньгах, собранных шведскими друзьями (и врагами), ленинская группа могла позволить себе нужное количество купе, по четыре жестких полки в каждом (согласно тщательным бухгалтерским записям большевиков, их дорожные расходы в Швеции составили в пересчете на русские деньги 424 рубля 65 копеек)¹¹. Кто-то преподнес Ленину цветы, дамы также получили букеты. Раздался еще один свисток, и шведская столица стала уплывать назад в паровозном дыму навсегда исчез еще один этап пути¹².

Разбудили их затемно: в 5:30 предстояла пересадка в Брекке. После сонного завтрака русские путешественники погрузились в медленный местный поезд, направлявшийся на дальний север. Весь субботний день они наблюдали, как леса и холмы снова погружаются все глубже в зиму. Снега с каждым часом становилось все больше. Местами его было так много, что ветки под тяжестью сгибались почти до земли, превращаясь в экзотические арки, походившие на ребра каких-то гигантских доисторических животных. Лес был так близко, что из окна вагона внимательный глаз замечал то оленя, то полярного зайца, а то и рыжую лисицу, пробирающуюся домой через сугробы. Лосей в этих краях обитало явно больше, чем людей. Редкие городки вдоль железной дороги имели недостроенный вид, характерный для всех приграничных селений. Здания вокзалов на более крупных станциях – Виндельн, Бастутреск, Йорн – казались слишком городскими для такой глуши, а за ними тянулись ряды деревянных домиков и складов. Ближе к одиннадцати часам вечера они прибыли в Боден, впереди была еще целая ночь пути. Вскоре после полуночи они перетащили свой багаж в поезд, который через семь часов должен был доставить их в Хапаранду.

Так далеко на севере солнце встает рано, и сразу после завтрака, как только путешественники управились со своими сэндвичами и чаем, Ленин созвал группу на совещание. Прошедшая ночь была не из лучших, однако он все же выкроил время на чтение. В Стокгольме он скупил все русские газеты, которые только смог найти, и все 36 часов дороги потратил на то, чтобы внимательно их изучить. Везде на первых полосах была декларация Временного правительства о целях в войне и новости о единодушной поддержке этой декларации со стороны Исполнительного комитета. “Предатели! – раздраженно вскрикивал Ленин, не отрываясь от газеты. – Свиньи!” Эта жгучая ненависть была направлена против социал-демократов – в первую очередь Чхеидзе, Церетели и их сторонников¹³. Проведя ночь в подобном раздражающем чтении, перемежавшемся беспокойным сном, наутро Ленин был зол и резок.

Ход совещания был занесен в протокол. На повестке стояло три вопроса: как вести себя на русской границе, дальнейшие планы для Фрица Платтена и ответы, которые должны давать члены группы в случае, если в Петрограде их станут допрашивать агенты буржуя Милюкова. По последнему пункту Ленин продемонстрировал свои юридические познания, хотя его педантичное изложение русского иммиграционного законодательства было небольшим утешением для людей, вполне допускавших, что на границе их могут запросто взять и повесить. В случае каких-либо допросов, решил Ленин, группу станет представлять комитет из пяти человек (с ним самим во главе); остальные должны молчать и ни в коем случае ничего не подписывать.

Но до Петрограда были еще добрые сутки пути. Насущной же проблемой был пограничный пункт в Торнио. Швейцарца Платтена, весьма вероятно, в Россию не впустят, но ведь и с русскими могут поступить так же. Ровно в тот же самый день (чего ленинская группа не знала) на пограничном переходе Торнио завернули датского социалиста Борбьерга, который вез в Петросовет проект неких мирных предложений. По информации немецких агентов, которые оказывали поддержку Борбьергу,

решение было принято Временным правительством в Петрограде и вызвано нотой протеста со стороны Англии¹⁴.