Ленинград. Дневники военных лет. Книга 2

Давно уже не бродил по улицам. Детишки лепят песочные куличики, греются на солнце. Стоят милиционеры с английскими винтовками. Спешат хозяйки — сегодня можно получить макароны. Впервые выдают мандарины — по два мороженых мандарина на человека… Барражируют самолеты. Небо нежное, голубовато-зеленое, дымчатое. Третий год не ремонтируют тротуары, и асфальт постепенно разрушается. У домов идет уборка снежных куч (везде работают женщины). Мчатся машины, — вечный шелест шин, запах бензина…

Вечером работал над пьесой…

Ночью тревоги, сброшены бомбы… Стрельба до утра.

24 марта 1943 года.

Закончил редактуру и правку «Крепости Кронштадт». Мне нравятся начальные главы; в середине где-то слабины; об Отечественной войне — крепко.

Вчера под Ленинградом сбито 27 немецких самолетов и подбито 2… Некоторые жалуются, что хуже переносят тревоги и бомбежку, нервничают. Видимо, устали. Я переношу их, как всегда: спокойно, порой просто отрешенно, — думаю о своем.

Из новостей. Туполев получает Сталинскую премию за самолет (скоростной бомбардировщик). В истребительных полках появились отличные отечественные машины.

В 8 вечера был в Военном совете. Рассказал о делах писателей; кратко — о своей пьесе.

Беседовал с контр-адмиралом Смирновым об обстановке на Балтике:

— Дело за армией — от нее многое зависит. Пока наступление на Ленинградском фронте развивается туго — трудная местность, болота… Готовимся воевать на Балтике, но, как и в прошлом году, театр морских действий стесненный; противник знает наши фарватеры… Двинется армия, и мы сможем действовать шире: пойдем на запад — в Таллин и дальше… На Юге немцев сдержали. Под Белгородом (в двух направлениях) наши части перешли в наступление…

25 марта 1943 года.

Сегодня, выспавшись, чувствую себя хорошо, да и день замечательный — все залито солнцем. Вчера под Ленинградом сбито 32 немецких самолета…

Работаю над пьесой…

К обеду пришел Ефим. (Борщ из сушеных овощей, каша, пиво, флотский компот.) Вспоминали поездку в Европу в 1936 году^[62]. Жалели, что не побывали тогда в Германии, многое было бы сейчас понятней.

Дзиган уезжает в 6 часов, поездом (без «гарантий»^[63] в Кобоне)… Огорчен, что не получил от меня сценария. Чудак Ефиша!

На улице Марата разбита междугородная телефонная станция. Вчера, кроме воздушных тревог, — жестокие артобстрелы южной части города. Дым пожаров виден из окон Пубалта.

Работаю над пьесой, ряд новых эпизодов, мыслей, штрихов. Временами — раздумья, опасения за пьесу… Нет, отбрасываю их, — вперед!..

…Мы, участники войны 1914–1918 годов, вдохновленные Лениным, поставили проблемы нового бытия перед человечеством. Нам, русским, дана была честь сделать это первым.

После этой войны человечество снова шагнет вперед, встанут новые проблемы, решение которых, может быть, придет лишь в XXI веке…

26 марта 1943 года.

Мысли о наших командирах.

За двадцать пять лет советской власти выработался новый крепкий тип флотского командира. Балтика дала много примеров отваги, расчета, инициативы. То же можно сказать и о других наших флотах.

На Северном флоте капитан 1 ранга Спиридонов заслонил своим кораблем крейсер, по которому немецкая подлодка дала торпедный залп. Вскоре его корабль взорвался. Спиридонов вцепился в поручни мостика, хотел, — как положено командиру, — остаться на корабле до конца. Но волна смыла его, и последними оказались несколько краснофлотцев. Подоспевшие катера спасли и командира и команду его корабля. Но Спиридонов обвинял себя в том, что «покинул» корабль — о чем и написал рапорт наркому.

Старший лейтенант Окуневич на сторожевике^[64], спасая два транспорта, пошел в бой против трех эсминцев противника. Вел огонь из двух 45-миллиметровых орудий… Тонул, но шел вперед, не прекращая огня. В живых остался лишь один краснофлотец-рулевой.

…Немецкая авиация разбомбила Бологое, Тихвин, Волхов и железную дорогу на протяжении 70 километров. На четыре дня железнодорожное сообщение будет прервано.

Вечером слушал по радио рассказ крестьянина-инвалида Ковалева, удравшего из Германии (с принудительных работ в Бранденбурге). Простой, наивный и горький рассказ: как увезли, как били, как гоняли и как соседи — военнопленные французы — давали ему папиросы и хлеб.

Тяжелые сны, странные, чем-то приятные… Неведомые города. Видел Мате Залку…

27 марта 1943 года.

Немцы держат новый рубеж перед Смоленском. Огромная насыщенность сторон артиллерией и авиацией.

Частным образом узнал: в феврале Рогов через 4-й отдел Главного политического управления сообщил в Комитет по делам искусств, что он против пьесы «Раскинулось море широко», но что в Ленинграде, в виде исключения, спектакль трогать не надо… Этого еще не хватало! Странная позиция! Спектакль с таким успехом идет по Союзу. Поразительно: ни одна моя работа «просто» не проходит, — все с борьбой, с мучением, даже музыкальная комедия… Ничего, вперед!