Ленинград – Иерусалим с долгой пересадкой

Ответ из Израиля меня не удивил: после разговора с Рами Аронзоном я уже настроил себя на вероятность отрицательного ответа. Удивило меня слово «категорически». Неужели Давид Черноглаз прав и «Свадьба» может принести необратимые бедствия? Неужели решающая польза «Свадьбы», которая была мне раньше так очевидна, только иллюзия? Так или иначе, это ответ. Саша Бланк сказал по телефону ясно: «совещался консилиум профессоров». Надо думать, что это ответственное решение. Демонстрацию тоже отвергли. Осталась только пресс-конференция. Сколько в СССР ни кричат об использовании Израилем сионистов в Советском Союзе как пятой колонны, на самом деле все обстоит наоборот. Израиль сдерживает нас. Если бы на месте Израиля был Советский Союз, ответ был бы положительным. Тех, кто мог лопатой проломить череп Троцкого в далекой Мексике или выкинуть Раскольникова в пролет лестницы в Париже, навряд ли смутил бы моральный аспект акции. Цель для них всегда оправдывает средства. Для нас нет.

В ожидании ответа от Саши я договорился с Марком, что он позвонит мне рано утром 26 мая, прежде чем я уйду на работу. Марк был точен, как всегда. Я наскоро пил свой утренний чай, когда раздался звонок. Мы договорились, что Марк придет к проходной завода в обеденный перерыв и я к нему выйду. Так и было.

В обед я вышел из проходной и направился к Марку, который уже ждал меня. Я был полон решимости выполнить условия компромисса и предотвратить «Свадьбу». Сочувствуя Марку, я знал, что нанесу ему удар в солнечное сплетение, но мне тоже было нелегко. «Свадьба» была нашим общим ребенком и его надо было убить. Выражение «категорически нет» витало надо мной, когда я подходил к Марку. Но мои опасения были напрасны: ребенка не надо было убивать. Со слов Марка я понял, что к тому времени он уже умер сам.

Едва я успел сказать, что пришел ответ: «категорически нет», как Марк прервал меня. Я могу больше не беспокоиться. Все варианты «Свадьбы», которые они разрабатывали, оказались неосуществимыми – они уперлись в тупик. «Свадьба» снята с повестки дня. Остается влачить жалкое существование до конца дней в Советском Союзе, ибо его, военного летчика в прошлом, никто никогда не выпустит, даже если кому-то и разрешат выезд.

Я слушал Марка и понимал, как ему горько. Но я не разделял его пессимизма по поводу выезда. Тем более что по своей натуре Марк – оптимист. Оптимист отчаянный и безбрежный. И я тоже не относился к счастью, как к паузе между двумя несчастьями. Я не мог жить без веры и надежды.

Ну, что же, если нельзя «Свадьбу», будем действовать по-другому. Цель остается. Закрывается только один из путей к ней. Путь, который казался нам решающим.

– Послушай, Марк, я не разделяю твоего пессимизма. Не все потеряно. Будем добиваться выезда по-другому: нагнетать кампанию открытых обращений, устраивать пресс-конференции, получать массовые вызовы.

– Даже если вас выпустят, меня не выпустят никогда.

– Почему? Почему ты так думаешь? Ведь Соломон тоже служил в военной авиации там же, где и ты, в Забайкалье. Он знает те же военные секреты. Если выпустят его, выпустят, вероятно, и тебя. А он запрашивает вызов.

– ?!

– Я тоже офицер, как-никак. А в МВД у них тоже есть тайны. И я тоже теперь буду запрашивать вызов. И другие ребята, которые раньше надеялись на «Свадьбу», тоже будут сейчас искать «родственников». Хочешь получить официальный вызов?

– У меня нет в Израиле родственников.

– Это тебя не должно волновать. Давай данные.

Марк с готовностью стал диктовать. Мне показалось, что, если бы я не предложил ему получить вызов, он сам был готов попросить меня об этом.

Кончив диктовать данные на себя, Марк продиктовал мне данные на Алю, затем на дочерей: Лизу и Юлю. Оказывается, он уже вернулся в семью и ищет работу.

Единственное, что мне не очень нравилось в нашем разговоре, это мотивировка их отказа от «Свадьбы». Они не отказались от «Свадьбы» безоговорочно, как мы, поскольку из Израиля пришел ответ «нет». Они отказались от нее только потому, что ее невозможно осуществить. Ну, а если завтра появятся возможности, что тогда?

Я говорю о своих опасениях Марку. Мы договариваемся, что вечером он придет ко мне и даст мне окончательный ответ на вопрос: «Отказываются ли они от «Свадьбы» в принципе и на будущее?» По всему тону разговора я чувствую, что ответ будет «да». Человек вернулся в семью, из которой ушел только потому, что жена отказалась пойти вместе с ним на «Свадьбу». Человек устраивается на работу, которую он бросил из-за «Свадьбы». И вот сейчас он соглашается получить официальный вызов из Израиля, который сразу же поставит его на подозрение в КГБ со всеми вытекающими последствиями. Вечером он скажет «да», сомнений нет.