Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга первая: июнь 1941 – май 1942

Хлебная прибавка 25 декабря 1941 г. стала для подавляющего большинства ленинградцев если не праздником, то определенно огромной и неожиданной радостью. Я и сейчас вижу заплаканные, но счастливые глаза моей мамы, вернувшейся в то утро из булочной и бросившейся целовать нас с братом – «Теперь мы спасены!». По свидетельству писательницы Веры Инбер, утром 25 декабря только и разговоров было, что прибавили хлеба[478]. В дневнике простой ленинградки в этот день было записано: «25-го числа меня подняли в 7 часов утра вестью – хлеба прибавили!… Трудно передать, в какое всенародное ликование превратилось это увеличение пайка, как много с этим было связано. Многие плакали от этого известия, и дело тут, конечно, не в одном хлебе… Как будто какая-то брешь открылась в глухой стене, появилась живая надежда на спасение, острее поверилось в прочность наших успехов и одновременно, резкой болью отозвался весь ужас нашей нынешней жизни: голод, темнота, холод, вечная угроза обстрелов и взрывов»[479]. Хлебная прибавка 25 декабря была действительно важным событием в жизни ленинградцев, о чем можно судить и по спецсообщению Управления НКВД по Ленинграду и Ленинградской области, составленному по донесениям информаторов об откликах представителей различных слоев населения на увеличение нормы выдачи хлеба[480]. При этом спецсообщение, наряду с одобрительными и восторженными отзывами рабочих, служащих, домохозяек, представителей интеллигенции, содержало и «отрицательные высказывания», отмеченные «среди незначительной части населения». Как говорилось в этом спецсообщении, «отрицательные высказывания» сводились к тому, что «увеличение норм выдачи хлеба для Ленинграда стоило больших жертв», что «о населении города позаботились слишком поздно. Была допущена большая смертность от голода»[481]. Содержавшиеся в сводках УНКВД оценки хлебной прибавки 25 декабря 1941 г., в целом, соответствуют тем, которые содержатся в блокадных дневниках, опубликованных в последние годы. По мнению директора Архива АН СССР Г. А. Князева, это была «значительная прибавка», придавшая новые силы: «и люди повеселели, поднялись духом. Может быть, смертельная опасность уже позади!»[482]. Школьница Лена Мухина сделала 25 декабря 1941 г. такую запись: «Какое счастье, какое счастье! Мне хочется кричать во все горло. Боже мой, какое счастье!»[483]. Главный инженер завода «Судомех» В.Ф.Чекризов, обычно лаконичный в своих дневниковых записях, 25 декабря 1941 г. не сдержал своих чувств: «Сегодня замечательный день для населения города. Прибавили норму хлеба… Большое облегчение, а главное – действует психологически на людей. Чувствуют, что будет улучшение»[484]. В этот день был полон оптимизма и известный востоковед А. Н. Болдырев, о чем свидетельствует сделанная им запись в дневнике за 25 декабря 1941 г.: «Рождество. Вечер. День потрясающий, с утра неожиданная прибавка хлеба – 350 и 200. В 5 ч. митинг неожиданный: блестящее продвижение прорыва блокады. В ближайшие дни река продовольствия, больше, чем другим городам. Жданов сказал так. Ближайшие дни. Добавляют в кулуарах: еще в декабре дадут вино, шоколад, крупу. Хлеб увеличится с января, будет белый. И затем венец – московский паек: 800 и 600. Так это будет, так? Все внутри напряжено в ожидании. Кто доживет – будет жить!»[485].