Ленинградский панк

Телу свободно и весело,
хочется дрыгать ногами,
а день – такой, как вчера.
Странно.
Хочется, чтобы весь мир
танцевал и забыл обо всем,
что печалит его.
Странно.
Силу просторную чувствую,
словно резиновой радостью
тело заполнено.
Странно.
И в голове все настроено
ясно, спокойно и понято,
как на море в штиль.
Странно.
Может быть, это от воздуха,
или от сна, где безумно я
так тебя целовал.
Странно.

Стихи читать – не белье отжимать. Дэн уже запарился выкручивать простыни в тесной душной ванной. Но чего только не сделаешь, чтобы заполучить инструмент для своей группы. Дэну жарко. Он снимает футболку. Бледное, мускулистое тело юного атлета покрыто капельками пота.

– Ого! – говорит тетя Таня и расстегивает еще одну пуговицу на рубашке. Черные зрачки ее глаз поедают Дэна, но ему еще не известен язык глаз. Он хочет спросить про гитару, но пока не придумал, как. А тетя Таня – сильная аж жуть, хоть и маленькая – все крутит и крутит свои простынки. Сколько у них этих простыней в доме? А это что еще такое? Это же сиськи? Она что, без лифчика? Совсем тетка охренела. Надо же, какие маленькие. У Ленки больше. Скажу Энди – не поверит. Дэн, красный как рак, ожесточенно крутит белье, не в силах отвести взгляд от мячиков, скачущих под бесстыдно распахнувшейся рубашкой. Тетя Таня видит, куда он смотрит. Он видит, что она видит. И очень надеется, что она не видит, как бурно реагирует предатель в его штанах. Странная ситуация: страшно неудобная даже для Дэна. Мама Ленки затеяла с ним какую-то игру. Но он продолжает отжимать и смотреть. Ну не убегать же ему, в самом деле. Вот Энди точно бы уже сбежал…

Ты закончил читать стихотворение и затаил дыхание. Объект, напротив, громко дышит в трубку с другой стороны провода. Дышит и молчит.

– Ну как? – решаешься ты прервать мучительно долгое молчание.

– Спасибо. – И это вроде даже без ноток сарказма.

Голос у нее такой странный, будто она сейчас заплачет.

– Рад, что тебе понравилось.

– Понравилось. Но ты меня пугаешь. – Она снова замолкает. – А я в луна-парк работать иду.

– Да? Забавно, – говоришь ты, хотя тебе совсем не забавно. – Дэн тоже.

– Ничего себе совпадение. Наконец-то увижу твоего таинственного друга, о котором ты мне все уши прожужжал. Он хоть симпатичный?

– Симпатичный? – задумываешься ты вслух. – Да он просто офигенный…

– Красивый ты парень, Дениска. И работящий. Вот же повезет кому-то, – говорит тетя Таня, глядя Дэну прямо в глаза. – Спасибо! Помог слабой женщине.

– У-у-гу, – невразумительно отвечает бедный Дэн, продолжая одновременно изучать прекрасные излишества ее женской анатомии и бороться с прекрасными порывами анатомии своей мужской.

Неправильно это все как-то. Хорошо, что простыня была последняя. Пора смываться отсюда. Черт с ней, с этой гитарой.

– Эй, а куда это ты уставился, нахал! – тетя Таня быстренько запахивает рубашку, застегивает пару пуговиц и отвешивает Дэну шутейный подзатыльник. Ну, хоть так. Может, она и вправду не заметила, как все расстегнулось в пылу отчаянной работы над бельем. – А ты опасный тип, Дениска. За тобой глаз да глаз. Ладно, пошли. Кормить тебя буду. Не бойся – не грудью. Честно заработанным обедом…

– Офигенный Дэн! Я прямо заинтригована. Не боишься, что я паду жертвой его офигенности?

Объект даже не представляет, как сильно ты этого боишься. Боишься даже подумать об этом. Да и зачем? Ведь такого просто не может быть. Никогда!

Глава 13. Я ждал это время, и вот это время пришло

Дэн наворачивает наваристый борщ на аккуратной чистой кухне. Запах в квартире у Ленки всегда специфический. Дэн никогда не может понять, какой. Какой-то женский. В квартире живут одинокие женщины трех поколений: Ленка, хотя какая она женщина, ее мама и бабушка, которая сейчас на даче. И пахнет дома как-то грустно, пронзительно, приторно и тревожно одновременно. Дэну иногда даже снится этот запах. Но сейчас воздух полон жирным запахом вкуснейшего борща.

Тетя Таня не ест борщ. Она ест глазами Дэна. Сидит напротив и откровенно любуется чавкающим парнем. Потом вздыхает, словно приняв важное решение, и достает из холодильника початую бутылку «Столичной». Наливает в две высокие рюмки синего стекла. Снова вздыхает.

– Взрослые совсем стали. Теперь и выпить с вами можно. Давай, Дениска, бахнем за молодость.

Дэн смотрит на тетю Таню подозрительно, но выпивает. Не привык он отказываться от угощения. И живая огненная вода тут же делает свое дело. Мозг включается, робость исчезает, язык развязывается, и нужные слова сами собой вылетают изо рта: