Ленинский тупик

Первая же получка погрузила Нюру в раздумье. На руки ей выдали за полмесяца одну сотенную бумажку да шесть мятых десяток. Она тут же прикинула: половину - за ясли, десятку - за общежитие, восемнадцать рублей трамвай. А есть-то что?

- Знамо что. “Колун”, - утешила ее Ульяна, откладывавшая деньги на очередной подарок Тише.

- “Колун”? - удивленно спросила Нюра.

Со времен войны привилось это словечко. В те треклятые деньки, бывало, накупалась килька, салака самых дешевых сортов. В огромной кастрюле на всю комнату варилась, картошка в мундире. Закипал чай-спаситель На завтрак, на обед, на ужин. Чай, чаек, чаище. Такая еда и называлась “колуном”… :

Еще терпим был “колун” затяжной, но куда хуже “смертельный” - за два-три дня до получки, когда даже на трамвай приходилось одалживать.

- “Колун”,- упавшим голосом повторила Нюра, выслушав объяснения Ульяны. - Меня дите сосет…

Тетка Ульяна пообещала поговорить с Силантием.

Силантий несказанно удивился: - Куда ее пристроить? В подсобницы каменщика?! Утром щи лаптем хлебала, а к вечеру в подсобницы?!

Как-то во время обеденного перерыва Нюра уселась на бревно, жевала принесенный из дому хлеб с килькой. Невдалеке остановился зеленый вездеход в грязи по крылья. Кто-то окликнул ее голосом нетерпеливым и властным: - Эй, красавица! Подойди сюда! Оглохла, что ли?!

Нюра с удивлением оглянулась на машину;

- Это вы мне? - И пояснила со спокойным достоинством: - Я не “эй, красавица”, а Нюра.

Из машины не вышел, а скорее вывалился грузный мужичина в дорогом и широченном пиджаке; с силой хлопнув дверцей, пробурчал: - Буду я каждую бабенку по имени-отчеству называть! Из какой бригады?

Узнав у Нюры, где бригадир, он снова направился к машине. Нюра положила на бумажку хлеб, бросилась следом за незнакомым мужчиной.

- Товарищ начальник!-Она схватилась за приоткрытое стекло кабины, боясь, что машина тронется.- Помогите мне в подсобницы выйти! Силантий Нефедыч не берет…

- Сколько ты на стройке? - Стекло опустилось. Из окна высунулась большая, подстриженная под бокс голова на темной не то от пыли, не то от загара могучей шее борца-тяжеловеса. -Только-то….. Ты знаешь хоть, какой стороной гвоздь в стену вбивают?

- Знаю! Шляпкой!

- Э, да у тебя, вижу, дело пойдет! - Дверца кабины приоткрылась. - Вот что, Нюра. Негоже подруг обходить. С годик проработаешь - тогда уж…

- Мне нельзя ждать. Меня дите сосет.

Машина накренилась, мужчина вылез из нее и стал спрашивать посерьезневшим голосом, быстро:

- Мать-одиночка? Только что выдумала?.. Родители твои где? .. Погибли? Ребенок у кого? .. Как выглядит заведующий яслями?.. Ну, лысый? С косами?.. Так, верно… Сколько платишь за ясли?.. Так, верно.- Он достал из кармана блокнот, похожий на портсигар в никелированной обложке, что-то написал на листочке, вырвал его, отдал Нюре.

С этим листочком Нюра явилась в стройконтору, оттуда ее направили к прорабу, и в конце, концов она предстала перед своим бригадиром.

Силантий взглянул на листочек, испещренный по всем четырем углам визами, и ахнул:

- Отец Серафим, мать богородица! К Ермакову подобралась! Какие нынче девки пошли! - Он сдвинул добела выгоревший картуз на лоб, поскреб затылок.

“Куда ее ставить, чертовку?”

Не по душе была Силантию эта девчонка, из-за которой у Шурки Староверова, он видел, выпадали из рук кирпичи. Но более всего он злился на нее за другое. За “угол”.

Это произошло совсем недавно. Приступили к кладке двухэтажного дома, под детский сад. Перед тем как положить первый кирпич, Силантий и другие каменщики, по давней традиции, кинули на фундамент, под будущий угол дома, чтоб стоял незыблемо, серебряные монетки.

У Нюры, как на грех, оказалось в кошельке лишь тридцать пять копеек. А на трамвай? Она бросила пятачок.

Что тут началось! Силантий матерился, раскричался на нее так, как не кричал даже на портачей и лодырей. Как нарочно, пятачок закатился за железобетонную плиту. Силантий потребовал подвести кран, подцепить плиту и во что бы то ни стало “выбросить медяшку”.

Этого Силантий забыть не мог. И Шурка еще защищал ее! - Он долго скреб и скреб ногтями затылок.

И вдруг осенило:

- Лады! Встанешь подсобницей. К однофамильцу свому… к Лександру.

- К кому?!

Силантий.словно бы не расслышал ее возгласа, пошел от нее, показывая что-то новому крановщику, который высунулся из своей скворечни.

Кровь прилила к лицу Нюры. Она бросилась догонять Силантия, остановилась на полпути, снова побежала за ним.

- К Староверову не пойду! Хоть увольняйте!

Силантий ответил через плечо успокоенно:. - Тут тебе не игрушки. Стройка! Капризуй дома. Возьми свою записочку и топай, куда хочешь.

- У меня нет другого места…

- Надумаешь - скажешь!

Почти все лето проходила Нюра с носилками. Как-то на седьмом этаже - Нюра подавала железную ограду для балкона - у нее закружилась голова. Она отпрянула от края , медленно, держась за перила, сошла вниз, отыскала Силантия.

- Некуда деваться. Согласна к Староверову.