Ленинский тупик

- Времена, переменились ка-ак! - протянул Жора, прислушиваясь к возбужденным возгласам.- Год назад и не пикнули бы. Сидели бы по своим норам и чертыхались шепотком. А ныне… даже Игорь -уж на что покладистый - и тот пытался отбояриться.

Игорь не сомкнул глаз до утра, испытывая и боль, и гнев, и превеликую досаду человека, которого оторвали от любимого дела.

- Филолога - на строительство! Почему не в хирургию?

- Кукурузник сбесился, - заключил флаг-политолог общежития на Стромынке Жора…- Некомпетентный плодит некомпетентных, как бездари - бездарных… Закон Паркинсона! Скоро он объявит себя корифеем во всех науках - от языкознания до самолетостроения…

Игорь потянулся за папиросой, закурил.

“Ты изложишь все это завтра в ЦК? - Он усмехнулся горько. - Скажут: “Глубокая философия на мелком месте. Улизнуть хотите, товарищ Некрасов? Раньше вы что-то не спешили с подобными высказываниями”.

Игорь мучительно пытался понять, отчего выбор пал на него. Из-за строчки в его личном деле, что был однажды во главе студенческого стройотряда? Да кто же из студиозов, живущих на одну стипендию, не ездил “шабашничать”?

Утро не принесло ответа. Голова болела адски. Он отправился в университет. В профессорской о нем уже говорили так, как если бы он попал под трамвай, - тоном глубоко соболезнующим и в прошедшем времени. “А лекции он читал хорошо, ярко …” Игоря взяло зло. Оставалось только собрать деньги на венок…

После занятий он - не удержался - свернул на своем “Москвиче” в Заречье. Неужто он в самом деле так жизненно необходим этому проклятому тресту… стройконторе или как там ее?

“Москвич” трясся, позвякивая старыми рессорами на глубоких промоинах и широких трещинах выщербленной бетонной дороги.

Группами, смеясь и перекликаясь, шли студенты. Вот перебежали шоссе китайцы в синих кепках, за ними спешил, размахивая портфелем, знакомый доцент с биологического.

Игорь рывком, так что “Москвич” даже занесло, свернул в сторону от последнего у шоссе здания - нового студенческого общежития.

“Что за ним? ..”

За ним, куда бы Игорь ни обращал взгляд, открывалось необозримое поле в пятнах серого, ноздреватого снега. Кое-где из-под снега торчали черные прутья кустарника, и поле от этого выглядело еще более голым и неприютным.

“Песенный край?” - мелькнуло у Игоря. Его ударило - не зевай! - грудью о руль “Москвича”. “Москвич” “закозлил”, как самолет в неопытных руках на посадке. Вдаль вела лишь узкая дорога, сложенная из железобетонных плит, что называется, на живую нитку. Перед радиатором виднелась красноватая, глинистая грязь, оттиснутая на плитах колесами самосвалов, точно древние письмена.

Что же делать? Чтобы по честному! По честному и перед самим собой и перед делом, о котором понятия не имеешь. .

Спустя неделю Игоря снова вызвали в ЦК. Хрущев вытянул морщинистую шею, как петух, собирающийся клюнуть, а спросил вкрадчиво:

- Решился, доцент?

Преодолевая ощущение неловкости, Игорь объяснил тоном самым решительным: он, Некрасов, во время войны был мотористом на пикировщиках ПЕ-2, воздушным стрелком, затем штурманом торпедоносца ДБ-3Ф. Этого достаточно, чтобы за месяц-полтора овладеть специальностью строителя, моториста растворного узла, на худой конец, крановщика. Узнают его рабочие хорошенько - тогда и рекомендуйте куда угодно… А так он для них не политический руководитель, а кот в мешке. Какой там кот! Слепой котенок, к тому же чужой…

Наступило молчание. Настороженное, ничего доброго для Игоря не предвещавшего. Несколько человек у Т-образного стола перестали листать бумаги, подняли глаза на невысокого парня во флотском кителе с вытертыми локтями. Руки его были вытянуты по швам. Однако не по-солдатски:- пальцы сжаты в кулаки.

- Что скажете на это, товарищи? - обратился Хрущев к людям, находившимся в кабинете.

Круглолицый, как Хрущев, человек с депутатским флажком на отвороте пиджака протянул неуверенно: [

] —Попробуем, в порядке исключения?

Рыхлый мужчина в коверкотовом костюме, председатель Госплана СССР, шевельнулся в кресле, но, не произнес ни слова. На его лице появилось жесткое выражение. Если бы он смог и к тому же решился выразить в словах причину своего явного раздражения, он должен был бы сказать: “Этак завтра и мне, бессменному председателю Госплана, случись, не дай бог, необходимость перейти на выборную должность, вначале рекомендуют подержать в руках малярную кисть, рашпиль или прорабскую рулетку. Зависеть от каждого горлопана? От каждого склочника?” Однако ничего такого председатель

Госплана СССР, естественно, не сказал, а лишь произнес недоуменно:

- Странные, я бы сказал, речи… Вам партия доверяет ответственное дело, а вы тут путаете, фокусничаете…

Игорь стал его личным врагом, и Игорь почувствовал это. Глаза остальных, впрочем, были не мягче . Точно стоял перед военным трибуналом…

Игорь возразил неторопливо, как всегда, когда пытался преодолеть в себе гнев или страх:

- Путает и фокусничает тот, кто в мое родное ceло за пять лет перевозил двенадцать председателей колхоза - пьяниц, бездельников, а то и воров…

- Дело говори! - грубо перебил его Хрущев.