Леонардо да Винчи

Но действительно ли рисунок из Королевской библиотеки в Турине является автопортретом? Как и тетрадный рисунок Леонардо, изображающий старика, который созерцает бурные воды, человек на Туринском портрете выглядит заметно старше шестидесяти лет. Волосы у него более редкие, брови более густые, а усы более жидкие, чем на портрете работы Мельци. Действительно ли Леонардо в то время выглядел старше своих лет? Если верить некоторым свидетельствам, так оно и было: один путешественник, позднее посетивший Леонардо во Франции, неверно определил его возраст, прибавив ему лишние десять лет. Или, может быть, предаваясь саморефлексии, Леонардо любил изображать себя таким, каким станет в будущем? Тогда, возможно, этот рисунок — продолжение и развитие его зарисовок разных уродцев и набросков со «щелкунчиком». Нельзя исключить и другой вариант: на туринском рисунке Леонардо мог изобразить не себя, а своего отца или дядю — известно, что оба они дожили до восьмидесяти лет[801].

Если все-таки рассматривать Туринский портрет в одном ряду с другими возможными портретами и автопортретами Леонардо, в том числе с вероятными портретами работы Рафаэля и Мельци, то можно составить некое общее представление о его реальном облике. Сообща все эти рисунки и картины изображают Леонардо в собирательном образе канонического бородатого мудреца и благородного ренессансного мыслителя: задумчивого и в то же время рассеянного, пылкого и вместе с тем печального. И образ этот вполне согласуется с описанием, которое оставил младший современник Леонардо, живописец и литератор XVI века Джан Паоло Ломаццо, писавший об искусстве: «У него были длинные волосы и очень длинные ресницы и борода, и он казался воплощением истинной и благородной учености, какими в древности представали мудрец Гермес или титан Прометей»[802].

Переезд в Рим

Леонардо всегда присматривал себе могущественных покровителей, и в 1513 году, когда Милан все еще контролировали его бывшие покровители из рода Сфорца, в Риме появился новый подходящий меценат. В марте того года папой избрали Джованни Медичи, и он воссел на Святой престол под именем Льва X. Джованни, сын Лоренцо Великолепного — флорентийского правителя, который некогда довольно прохладно опекал молодого Леонардо, а затем отправил его в Милан, — стал последним мирянином, которому удалось заполучить папскую должность. Основное внимание он уделял шатким отношениям Ватикана с Францией — ненадежным союзником, который нацеливался снова захватить Милан и постоянно заключал договоры с другими итальянскими городами. В скором времени новому папе предстояло отражать угрозу со стороны Мартина Лютера и затеянного им движения Реформации. Но тогда, в 1513 году, у него еще оставалось время на расточительное меценатство, и он давал волю своей страсти к театру, музыке, стихам и другим искусствам. «Будем же наслаждаться папством, которое даровал нам Господь», — говорил он и безудержно радовался жизни.

Папа Лев X щедро покровительствовал искусствам не в одиночку: ему помогал в этом родной брат, Джулиано Медичи, который перебрался из Флоренции в Рим и обзавелся собственным двором, окружив себя интеллектуалами. Большой ценитель искусств и наук, он оказался идеальным покровителем для Леонардо, всячески обихаживал его и предложил назначить ему жалованье. Леонардо согласился — ему давно уже надоело зависеть от заказов, у которых имелся срок исполнения. И в течение нескольких лет двое сыновей Лоренцо Великолепного, как могли, исправляли упущение своего отца, вовремя не разглядевшего в Леонардо гения[803].

«24 сентября 1513 года я уехал из Милана в Рим в сопровождении Джованни, Франческо де Мельци, Салаи, Лоренцо и Фанфойи», — записал Леонардо на первой странице новой тетради. Мельци было тогда 22 года, Салаи — 33. Еще Леонардо записал, что заплатил за перевозку из Милана в Рим личного имущества весом 500 фунтов. Среди этих сокровищ было более ста книг, множество неупорядоченных тетрадей, которых становилось все больше, анатомические рисунки, научные приборы и художественный инструментарий, одежда и предметы мебели. А самое главное, в багаже имелось пять или шесть картин, которые Леонардо никак не мог оставить в покое и постоянно стремился усовершенствовать[804].

___

По пути, проезжая через горы, Леонардо искал окаменелости. «Я нашел несколько раковин в скалах высоко в Апеннинах, больше всего у скалы Ла-Верна», — записал он[805]. Преодолев Апеннины, он ненадолго заехал во Флоренцию, чтобы повидаться кое с кем из родни. Он сделал себе памятку: справиться, «жив ли Алессандро Амадори, священнослужитель», — имелся в виду брат его мачехи Альбиеры[806]. Тот был еще жив. Но город, где прошли юные годы Леонардо, не манил его, хотя Флоренцией снова правили Медичи. Уж очень много призраков прошлого там витало.