Леонардо да Винчи и его андрогины

Вид горы сзади вполне сопоставим с Го Си «Начало весны в горах»(около 1072).

Исследователь пейзажной живописи старых китайских мастеров Н.А.Виноградова отмечает у Го Си два, казалось бы, несовместимые качества.

Ему присуща «целеустремлённость исследовательского духа», «теоретическое исследование природы и её особенностей», приводящее на практике «к широкому синтезу увиденного».

Мир, изображённый Го Си конкретен и реален в деталях. В то же время он «порождён богатством воображения» и «поражает взгляд своей причудливой фантастичностью». (Виноградова, с. 84-88).

Но ведь именно такими качествами своей натуры, гениальным синтезирующим умом обладал Леонардо.

(Действительно так. Верится, что за дальней горой фрагмента «Начало весны в горах» расположен морской залив «Благовещения».)

…Но что характерно: Го Си, «как и другие живописцы, – создатели монументальных пейзажей Северо-Сунского периода, – очеловечивая природу, всегда проводили ощутимую дистанцию между повседневной жизнью человека и его жизнью в природе, которая далека от его интимных и частных чувств» (Виноградова, С.84).

Леонардо, пионер Высокого Возрождения, значительно увеличил эту дистанцию и возвёл жизнь человека в природе в ранг вселенского феномена.

«Это образ проникновенного, проницательного, вечно бодрствующего человеческого интеллекта; он принадлежит всем временам, локальные приметы времени в нём растворены и почти неощутимы, так же как в голубом «лунном» ландшафте», – писала Н. А. Дмитриева «Краткая история искусств. Вып.1. От древнейших времён по XVI век» – М.: Искусство, 1988. – С.264.

(Можно не согласиться с автором в отношении гор Леонардо да Винчи. Однако каждый волен интерпретировать по-своему.)

«Внутренняя жизнь Моны Лизы отразила всечеловечность духа в космическом масштабе. Художник хотел возвысить своих героев и потому сопоставлял их величие с необъятностью планеты. Человек Леонардо, венчая космос, видимо, такой же неисчерпаемый и неограниченный в своей духовной высоте, в потенции своего бесконечного развития.

И Мона Лиза – сама женственность – как бы свидетельствует, что Беспредельность – это любовь, это дух. (Маточкин Е.П.)

Так ли уж сопоставим Леонардо да Винчи с Рерихом и старинными китайскими мастерами, с этими посвященными и просвещенными умами древнего и нашего мира?

Этот вопрос может быть спорным, но Леонардо для нас навсегда останется ученым, практиком и реалистом, проникающим своим умом в те глубины, в которые проникают мистики и эзотерики посредством своей экстрасенсорики.

Он далек от туманных обобщений далей типа: «Художник хотел возвысить своих героев и потому сопоставлял их величие с необъятностью планеты и т.д.».

Для понимания Леонардо очевидно, что порождение космоса и человека нераздельно, одно обусловлено другим и наоборот.

У него в любой дали и бесконечности мы находим конкретику без иносказаний.

Он не прикован мыслью к начальной точке размышления и созерцания, поскольку тут же препарирует действительность любой временной удаленности. Словно прошлое (например, андрогинное) и будущее (а это уже наше с вами время, спустя полтысячи лет после Леонардо) для него постижимо, потому и обитаемо (ибо сосуществуют и взаимно обуславливают течение бытия, словно «единая черта» по Маточкину).

И Леонардо да Винчи эти размышления находит прекрасным «украшением ума человеческого».

Но именно поэтому нам придется согласиться с тем, что «человек Леонардо, венчает космос, видимо, такой же неисчерпаемый и неограниченный в своей духовной высоте, в потенции своего бесконечного развития».

(Наверное, и среди нас есть человек, которому по силам продумать вектор развития мира на 500 –1000 лет вперед. Нет?)

Совпадение Леонардо, эзотериков и мистиков в изобразительном искусстве, говорит о коллективном архетипе художников-мыслителей, которые в разных уголках планеты, в разные времена впадают в единую Истину.

И эта Истина предъявляется нам художниками и мыслителями в различных, но идентичных «одеждах и стилях» человеческого разума.

«Чтобы быть причастным к метаморфозам Вселенной, необходимо пользоваться Единой Чертой, – пишет Маточкин.

Живопись по правилам Единой Черты проистекает, прежде всего, из духа и реализуется в виде готовых формул, которые считаются наиболее адекватными образу высшей истины.

Н.К. Рерих. Чудо (Явление Мессии). 1923

Надо полагать, что Рерих глубоко проникся сущностью Единой Черты. Его картины "Конфуций справедливый" и "Лао-цзе" исполнены духовной мощи, написаны в каноническом ключе, а рисунок скалистых утесов в пейзажных фонах соответствует по известной китайской классификации приему цунь и штриху цзесоцунь.