Леонид Филатов. Забытая мелодия о жизни

Мы зорче и мягче, старее
В осенних любовных объятьях.
Глаза наши видят острее.
Тогда нам пора закрывать их.

Ну ладно, поговорим лучше о жизни…»

Так начинается наша беседа с Леней.

«…Относительно моей повести “Свобода или смерть”… Видишь ли, есть формула хорошая, давнишняя, с которой как бы можно спорить, но не нужно. “Свобода есть осознанная необходимость”. Это то, чего русский народ не может никак впустить себе в мозги. Хотя как бы среди прочего — мог бы… Если бы эта формула была как бы воспринята хоть немножко — многих бы гадостей не было сегодня. Но, к сожалению, в сценарии и в картине имеется в виду как бы другая свобода. Свобода дикаря. Вот свобода, не хватает свободы, хочу самовыражаться. Мне не дают. Я приехал на Запад, а там не ждут. Дают — пожалуйста, только никому это не интересно… Поэтому самовыражаться можно всем. Но как бы требовать за это внимания могут далеко не все. Ни при каком режиме…»

«…Вот мы говорили о герое нашей несостоявшейся картины, о Толике Парамонове. Это тип, который сегодня победил. Это тип, который как бы ничтожество, но активное, амбициозное. Активность в жизни хороша, но не осознание того, что ты ничтожен… Вот сегодня включи телевизор — нельзя сказать, что сплошные ничтожества, так не бывает, но много. Много. Причем все наглецы… Все звезды — как будто в России не было ни Карамзина, ни Пушкина, никого. Не хочу называть сегодняшние имена, фамилии. Не хочу быть агрессивным… Это время пройдет. Это время ложных богов, а значит, и ложных личностей…»

«…Вероятно, любая жизнь, нам кажется, предполагает импровизацию. Как бы на скрижалях, на небесах все поставлено, но есть какая-то импровизация, зависящая от человека… Думаю, в жизни моей было всего понемножку. Во-первых, я как бы не верю, что можно желать чего-то такого, что еще в жизни не было. В любой жизни, конечно, чего-то не хватает. Не помню — какой-то умник, но талантливый человек сказал (по-моему, чуть ли не Михаил Жванецкий): “Я уже никогда не сыграю Гамлета… мне уже никогда не будет семь лет…” Ну и так далее. То есть таких можно вещей насобирать много. Но в принципе я сторонник того, что как бы грех сетовать — кому бы то ни было, даже человеку, которому многое выпало. Грех роптать. Как говорится: “У природы нет плохой погоды, каждая погода благодать”. В общем надо благодарно принимать все. Смысл такой у жизни, простой…»

«…Замечательно, когда ты можешь заниматься как бы тем, что любишь, и тебе за это платят, то есть ты можешь еще жить на это. Не думаю, чтобы это была главная драма, когда не можешь заниматься этим вообще, но не драма, когда ты не можешь за это получать, скажем, в полной мере или как тебе кажется — в полной. Человек честолюбивый всегда предполагает, что в своей профессии он будет если не первым, то где-то рядом — вторым, третьим, десятым. А когда он две тысячи пятьсот тридцать четвертый — он должен понимать, если он не полный дурак, ну не совсем, видимо, то выбрал себе в жизни, что следует. И я имею в виду только это, когда говорю, что не рожден артистом. Это как бы не от избытка скромности, а от простого понимания, что есть лучшие. Но и такое понимание тоже необходимо. Прежде всего нормально, чтобы не умереть дураком полным в обольщении, что ты из себя что-то вроде представляешь особенное. А такие есть у нас, мои коллеги сегодняшние, — в большом количестве… Я имею в виду особо яркую фигуру, которую не назову. Яркую в своей глупости, амбициозности, а не в профессии, но не назову…»

«…Нельзя требовать от общества, чтобы оно как бы оценивало что-то или не оценивало. Понимаешь, во-первых, а судьи кто? А во-вторых, кому надо — тот оценил. Я вполне доволен… И вот как бы от кого мне надо услыхать оценку… Я услышал. А остальные меня мало интересуют…»

«…Нельзя сказать, что все, что я делаю в жизни или делал, имеет какую-то ценность и для меня. Нет, конечно, очень много чепухи. Но чепуха или нет — становится понятным только спустя годы. А в тот момент, когда ты что-то делаешь, какое-то отправление, какое-то… в искусстве или там не знаю… тебе кажется — это серьезно. Это как бы должно быть услышано, увидено. Но потом проходит время, и ты сам понимаешь, что это не должно быть увидено. И хорошо, что не заметили. И хорошо, что никто не видел… Прошло время, поглядел на материал фильма моего последнего “Любовные похождения Толика Парамонова”, отснятый, — и думаю: слава Богу, что этот материал никто не увидел. Потому что работа работе рознь. А эту работу я делал уже больной. Делал некачественно, кое-что пропустил, очень много чего как бы не уследил. То есть получается: все, что Бог ни делает, все к лучшему».