Леонид Красин. Красный лорд

В воспоминаниях о нем Александр Эрлих — участник конференции, советский торговый агент в Италии — писал: «Энергичные движения и речь его действовали как-то сразу на окружающих его людей. Небольшая подстриженная бородка клинышком и седеющие волосы, пожалуй, придавали ему вид крупного делового человека. Он по своему внешнему виду отличался от других делегатов, приехавших с ним из Москвы. В прошлом, живя долго в Германии, он прекрасно овладел немецким языком, в Англии изучил английский язык и знал довольно хорошо французский. Поэтому как на конференции в Генуе, так и на многочисленных встречах за ее пределами Красин мог активно вести переговоры и изъясняться с нужными ему людьми… В свободное время он был прекрасным рассказчиком бесконечных встреч и историй из своей жизни».

* * *

Новая конференция по России состоялась в июне — июле 1922 года в Гааге; советская делегация там была менее представительной, чем в Генуе, но Красин в нее, конечно же, вошел. В Голландии ему не понравилось. «Здесь стоит возмутительная погода: ветер сшибает с ног, на море буря, и само оно имеет вид грязной лужи, страна плоская, дома из бурого кирпича, точно их забыли отштукатурить», — писал он жене. О самой конференции он тоже был невысокого мнения: «Время здесь идет довольно скучно и непродуктивно. Переговоры, да и вся конференция какие-то ненастоящие, и никто не верит, что из них что-либо выйдет или могло бы выйти. Народ сравнительно второразрядный и притом еще без полномочий: могут только рекомендовать те или иные меры своим правительствам, но не решают ничего».

В отличие от Генуи, в Гааге тон задавали представители не правительств, а деловых кругов. Красин рассчитывал, что они окажутся более сговорчивыми, но просчитался: представители «нерусской комиссии» (так называли всех участников, кроме советской делегации) в один голос потребовали от РСФСР возврата всей конфискованной собственности, причем в натуральной форме, что стало бы де-факто возвращением капитализма в советскую экономику. Советские представители во главе с Красиным и Литвиновым в ответ предложили иностранцам концессии — так они получали бы те же прибыли, что и собственники, но под контролем государства. Они соглашались и на сдачу бывшим владельцам их же предприятий на самых льготных условиях, но тщетно. Представители западных стран 14 июля заявили, что Россия не получит кредитов — ни государственных, ни частных, — пока не вернет в полном объеме все долги. Конференция завершила работу 20 июля, так и не урегулировав экономических отношений между Советской Россией и Западом.

Оценивая роль Красина на Гаагской конференции, другой ее участник, Глеб Кржижановский, писал: «Здесь я воочию убедился, каким громадным престижем пользовался красный инженер и красный дипломат т. Красин даже у самых злобных наших противников, с каким превосходным умением умел парировать он разнообразные удары, со всех сторон направлявшиеся против цитадели мирового революционного пролетариата». Выступая в ЦК с отчетом о конференции, Красин заявил: «Гаага с математической верностью доказала необходимость сепаратных соглашений с отдельными странами или наиболее влиятельными капиталистическими группами». Недаром сразу после этого по его инициативе начались переговоры о предоставлении концессии Лесли Уркварту. Как мы знаем, из этого в итоге ничего не вышло — идейная чистота оказалась превыше экономической целесообразности.

По пути в Москву Красин несколько дней провел в Лондоне, где 28 июля состоялась его последняя встреча с Ллойд Джорджем. Уже было известно, что тот покидает пост премьера, а с его преемником Бонар-Лоу отношения у дипломата были куда менее приязненными. На следующий день он выехал в Москву, впервые преодолев часть пути на самолете. Пролетая над Смоленском 3 августа, он подробно написал о своих впечатлениях Тамаре Миклашевской: «Смотрю сейчас в окно на необозримые дали: леса, луга, озера и только кое-где желто-зеленые или серые квадраты полей, а утром у немцев все начисто распахано. Интересно, что тут будет лет через 50. Одно могу сказать: по железной дороге тогда наверно никто не будет ездить. Так что твоя карапулька наверно будет так запанибрата с аэропланами, как ее мама с автомобилями». Позже он привыкнет к полетам, а тогда это было делом новым и опасным; самолет угодил в грозовую тучу и едва не разбился, совершив аварийную посадку где-то возле Витебска: «Через несколько минут мы были в положении высадившегося среди дикарей путешественника, десятки крестьян и особенно ребятишек сбежались смотреть на эту громадную стрекозу. <…> Вскоре пришли власти и немедленно приставили охрану в образе босых милицейских, но с ружьями, дабы детвора не начала ползать по машине».