Леонид Красин. Красный лорд

В письме Тамаре Миклашевской от 18 мая он сообщал: «Тревога и возбуждение в Англии большое, большинство, несомненно, против разрыва с нами, и все-таки Керзон достаточно силен, чтобы разорвать, и порвет, если мы не уступим по всем важным статьям. Каково будет дальнейшее, то есть начнут ли англичане нас отсюда выкуривать или ограничатся тем, что политики уедут, а красные купцы останутся разговаривать, покажет будущее». Накануне он посетил самого Керзона: «Персонально прием был очень любезный, даже необычный для этого сухаря, но по существу я добился малого и все зависит от того, насколько Москва считает необходимым избежать сейчас разрыва». В новом письме от 24 мая Красин выражал мнение, что разрыва отношений, может быть, удастся избежать, но еще не мог утверждать этого уверенно. На этот раз помог случай: 22 мая Бонар-Лоу из-за неизлечимой болезни ушел в отставку, и его сменил Стэнли Болдуин, выступавший против прекращения отношений с Москвой.

Девятого июня Красин передал Керзону ноту, в которой Советское правительство выражало готовность пойти навстречу пожеланиям Великобритании. Хотя в ноте ничего не говорилось об отзыве советских дипломатов из Кабула и Тегерана, Красин устно заверил британцев, что полпред в Афганистане Федор Раскольников отозван в Москву и больше в Кабул не вернется. Этой уступки хватило, чтобы новый кабинет забыл про остальные условия ультиматума и 11 июня признал инцидент исчерпанным, решив, что советская сторона в целом соблюдает условия торгового соглашения. Таким образом, Красин сыграл важную роль в разрешении конфликта, но ему помогли обстоятельства — неожиданная смена главы кабинета. Он остро чувствовал недостаточность своих сил как в Лондоне, так и в Москве, где на него продолжались нападки со стороны ревнителей идейной чистоты.

Вернувшись в Москву 6 июня, он писал Миклашевской: «Об условиях работы здесь сказать что-нибудь трудно, положение очень неопределенное, по-настоящему никто не знает, кто именно хозяин положения. Ленина положение безнадежное. Может быть, выживет, но никогда не восстановит работоспособности». В том же письме пересказывался слух, что в должности полпреда его заменит Христиан Раковский, хотя после его отставки 5 июля Раковский выехал в Лондон только 23-го — британское правительство всячески оттягивало его утверждение. Красина этого не очень интересовало; он писал Любови Васильевне: «Я по вопросам внешней политики настолько разошелся со всей почтенной компанией, что ни за что и ни при каких условиях никакого поста и поручения за границу не приму». При этом он верил, что Советский Союз сможет успешно развиваться, несмотря на все внешнеполитические трудности.

Разгребая завалы дел, накопившиеся в наркомате за время его отсутствия, он работал дни напролет и писал Тамаре: «Я дома лишь утром и вечером, а обедаю около 5 ч. в Кремле. Даже в кинематограф не смог еще ни разу собраться, не говоря о театре или чем-либо подобном. Раза два вечером бывал на парадных обедах по случаю приезда то каких-то американских сенаторов, то рейхсканцлера Вирта, — их теперь несет к нам целыми тучами: становится модой ездить в Сов. Россию». Ему уже исполнилось 53 года, но он не хотел ограничивать ни свое рабочее время, ни график передвижений: в сентябре он был в Берлине, где родилась его младшая дочка Тамара, потом опять вернулся в Москву, а уже в октябре уехал в Лондон сдавать дела торгпредства и оставался там до ноября.

Не успел он вернуться на родину, как международные события опять потребовали его возвращения к роли дипломата. В январе 1924 года консерваторы в Англии потерпели поражение на выборах и к власти впервые пришли лейбористы, позиционировавшие себя как рабочая и даже социалистическая партия. Это вызвало в Советском Союзе бурный всплеск надежд, связанных в том числе с установлением дипломатических отношений между двумя странами. Действительно, 1 февраля новое правительство Рамсея Макдональда признало СССР де-юре, хотя тут же оговорилось, что дипломатические связи будут осуществляться в статусе поверенных в делах, а не послов. Однако Красин положительно оценил это решение, как и предложение Макдональда создать англо-советскую комиссию для решения спорных вопросов. Вновь ожили надежды на английские займы, но они не оправдались, да и просуществовало правительство лейбористов в тот раз недолго.