любителям ажиотажа
главное быть
первым
на этой продаже душ!
Евангелие или история королевства,
первый Шекспир или поздний Гете,
на аукционе книжных душ
вы все это найдете,
если первым придете,
если деньги
возьмете…
У нас проходят аукционы старинных книг!
Приходите, оцените книжные редкости!
Переплет в изумрудах у нас есть!
В рубинах и золоте
есть тоже!
Покупайте!
Покупайте!
Внешнее стоит дороже,
чем содержание!
Вы считаете иначе?
Наше вам обожание,
проходите дальше,
у нас покупатели
есть!!!
Глоток янтарного коньяка
Глоток янтарного коньяка,
пряной дубовой бочки запах
смешался с возрастом ягод белой лозы…
Мягкий как пух моего щенка, его мех на лапах
белый, как снег или пенное море после грозы.
Жизнь проявляется красками
и полутонами рассвета,
вдохи и выдохи — жизненный метроном,
между белым и черным, вопросами без ответа,
жизнь протекает меж нашими явью и сном.
Горло горит от горячей струйки янтарного рая,
я понимаю, что жизнь — это только вид за окном,
Перед героями прошлого шляпу снимаю,
прошлое ярким мне видится в дали пятном.
Завтра взлетает птенцами,
пряными терпкими вишнями,
нашим соколиком над бесконечной далью степи.
Мы все живем и хвала за это Всевышнему!
Выпей глоток коньяка, помолись и терпи!
Все измотавшее душу, все вывернувшее наизнанку,
будет рассыпано прахом ушедшего дня.
Жизнь любит делать на душах тонкую гранку
и обжигать до бела, в колокольнях звоня…
Как грустно уходить в полночный дождь
Как грустно уходить в полночный дождь,
как грустно уплывать индейскою пирогой,
бежать куда-нибудь, когда не ждешь
ты с замиранием и тайною, о многом
сказать могли бы скромные уста.
О многом, что в молчании сокрыто,
увы, не та я женщина, не та любимая,
а та, что позабыта!
Как грустно уплывает небосвод к рассвету,
а потом плывет к закату.
Такая мука каждый год
на душу ставить мне заплату.
В заплатках бедная душа,
истерзана она любовью,
и умирает не спеша,
и истекает тихо
кровью…
Первое слово — последнее слово
Первое слово — последнее слово,
взгляд, полужест, пожелтевшие листья,
те, что под снегом давно разлеглись,
мне во сне кружат снова и снова.
Листья упавшие, желтые стаи
слов облетевших, слов не сказанных,
мы расстаемся, мы видно устали,
жить в этих снах: сладких, обманных.
Что же, лети, мой соколик, далеко,
к югу иль к северу, иль на восток.
Осень срывает листья жестоко,
в жизни ведь каждый из нас одинок.
Первое слово — любовное слово,
слово последнее — слово разлука,
это земной жизни основа,
это любви простая наука.
Что же молчишь ты? Ты видно закрыт
от всех слов, что кружат яркой стаей…
Дом у реки нашей горной забыт,
с ним позабыл ты свидания мая.
Первое слово — тяжелое слово,
сердце, как бубен трепещет в руках,
слово последнее — легкое слово,
как бела горлица там в облаках.
Давным-давно это было
Давным-давно это было,
в те времена, когда бумага и ручка
дружили друг с другом,
когда лучшим проведением досуга было чтение книг,
когда мы верили в чудо,
которое непременно
случится
с нами.
Давным-давно мы смотрели хорошие фильмы,
мы ценили искренность больше денег,
нам не нужен был отель в пять звезд,
мы любили сами смотреть на звезды
в горах и у моря под шум волны
мы любили жить,
мы умели любить
не только
себя.
Давным-давно это было…
Ждала она его, как пес, умеет ждать
Ждала она его, как пес, умеет ждать,
он стал, как центр маленькой вселенной,
и каждой мыслью, чистой, сокровенной
она его хотела обнимать,
она, как пес, его
умела ждать.
Бездумное, слепое поклонение, отчаянье,
холодные мокрый снег, зима…
Она увидела его нечаянно
на фото с дамой и сошла с ума,
подобно, не собаке, а гиене,
она мечтала
о скорейшем
тлене ее
растоптанной любви.
Вы спросите, а что герой сей драмы,
он знать не знал о глубине тех чувств,
любил он бантик на ее пижаме
и пить вино ее красивых уст.
А больше ей он ничего
не должен — так он
считал сегодня и всегда.
Ведь есть её и лучше
и моложе!
А что любовь? Так это ерунда!
Мои слова в изящный томик не войдут
Мои слова в изящный томик не войдут,
они упрямы, слишком своевольны,
а иногда, пожалуй, и фривольны.
Для вечности они не подойдут
Мои слова всегда твердят о том,
что есть любовь и рядом есть разлука,
как рядом с алым шелковым бантом
всегда есть серая, тупая скука.
Мои слова, как по весне туман,
припали скорбными губами к водопою.
Прощаю всё и давний ваш обман
прощаю, ухожу. Я не зову с собою.
Мои слова, которые в стихах,
как камешки морские, заблестали,
они о радуге и о любви мечтали,
но вы забыли видно впопыхах…
Он был похож на Бога!
Он был похож на Бога!
Глаза, усталые, но полные жизни,
они обещали глубины познания
манили открыть,
манили забыть
всё, что до этого знала!
Я его обожала —
он был так похож на Бога!
Всегда заботлив, приветлив,
как же иначе, он совершенен, увы, во всем!
Но почему тогда я плачу,
голову склонив
ему на плечо?
Плачу, а как иначе,