Лепестки Белладонны

Биттнер достал из кармана джинсов сигареты и чиркал зажигалкой, пытаясь прикурить. Ветер трепал его темные волосы, разрушая новую прическу, по чуть-чуть возвращая прежнего Ханса… Прежнего ли?

– Мне нравится, как ты выглядишь. Ты стал собой, – прервала молчание Мира. Голос охрип от холодного воздуха, и вместе с паром она выдохнула: – Настоящий рок-музыкант.

– Последовал твоему совету. – Ханс закурил и выпустил изо рта кольцо белого дыма. Он снял с плеч куртку и накинул Эльмире на плечи, окутав ее и без того одурманенный разум двойной дозой своего аромата. Но тут же отрезвил словами: – Девчонки пристают, едва успеваю отбиваться. Будто я снова в Верхнем Ист-Сайде.

Мира закашлялась, когда сигаретный дым долетел до ее легких. Ломано улыбнулась, показывая, что эта информация ничуть ее не задела. Врать Белладонна умела прекрасно. Но ее раздосадовало, что в этот раз Ханс не предложил ей сигарету. И не ответил на предложение уединиться – она-то имела в виду не беседку, а, хм, туалет или салон такси. Чего Биттнер ждал? Терпение лопнуло, и Мира хотела повторить вопрос. Выскочка набивает себе цену?! Вдруг Ханс сказал:

– Тебе бы тоже не мешало стать собой, Цветочек.

– Что это значит?!

– Терапия удалась? – Ханс кивнул в сторону здания, где среди гостей был Джек Льюис. – Получила, что хотела?

Мира дернула плечами. Она не могла понять, какое Хансу дело? Мужская солидарность? Другой бы воспользовался возможностью, но этот… Больше Миру злило то, что он видел ее насквозь: глупую, одержимую.

– Сейчас я хочу тебя, – с вызовом ответила Мира.

Биттнер хмыкнул, как будто и не ожидал иного ответа. Он докурил и щелчком послал окурок в урну. Наклонившись к уху Эльмиры, Ханс опалил ее горячим дыханием и едким, как сигаретный дым, высказыванием:

– Повзрослей, и тогда, возможно, что-то у нас выйдет.

– Ты… отшиваешь меня?

Ханс засмеялся, чуть запрокинув голову:

– Догадливая! Пудри мозги Льюису.

– Я не пудрю ему мозги! – заняла оборонительную позицию, стараясь прогнать со щек краску. – Мы друзья! Он женат, вообще-то!

– А ты – беспринципная стерва.

Мира открыла рот и тут же закрыла. Ханс имел полное право так ее называть, она помнила, как разбила ему сердце: отвергла после поцелуя и прогнала, когда он пришел ее проведать. Стыдливо шмыгнув носом, она отвернулась, рассматривая других посетителей беседки: те, Мире на зависть, страстно целовались.

Эльмира думала, что Ханс уйдет и оставит ее одну. Но Биттнер тронул Миру за плечо, а когда она повернулась, наклонился и подарил ей поцелуй в щеку: быстрый, невесомый, с намеком на долгое и сладкое продолжение. Бедра свело, а низ живота приятно тянуло. Ханс выпрямился, на его губах вновь заиграла самодовольная улыбка. Ах так! Мира не стала анализировать ситуацию. Она схватила Ханса за край рубашки и притянула к себе. Поцеловала в губы, проникая языком в его приоткрытый от удивления рот. Куртка слетела с плеч, когда Мира обняла Ханса за шею и прижалась всем телом. Близость окутала плотным туманом – мыслям о любви к Джеку, о боли, о шрамах-воспоминаниях, о тревогах и отчаянии – им не прорваться.

Ханс ответил на поцелуй, скользя языком по ее губам и касаясь языком ее языка. Это вызывало в животе Эльмиры давно забытые бабочки. Действия Ханса дарили эйфорию, сравнимую с драйвовым выступлением. Длинные музыкальные пальцы скользили по ее талии, сминая ткань платья, приподнимая короткий подол. Пусть не врет, что не хочет ее! Она чувствовала его набухший член через узкие джинсы. Никто не смеет отказывать Белладонне.

Пирсинг в губе Ханса приятно холодил кожу, а его руки, напротив, воспламеняли. Какого черта они начали на улице? Нужно вызвать такси! Пока Ханс изучал губами ее шею, спускаясь к ключице – медленно, вызывая дрожь, – Мира искала в кармане его джинсов телефон – свой она оставила Франку. Скоро… скоро они будут в тепле, вдвоем, сгорать от страсти. Свободной рукой Эльмира забралась Биттнеру под рубашку, исследуя подкачанный торс, и довольно улыбалась, когда под ее пальцами сокращались мышцы каменного пресса.

Ханс резко отпрянул от Миры. Она перевела на него затуманенный взгляд, надеясь разглядеть на лице решимость: Ханс вызовет такси или отведет ее в гримерку? Но Биттнер смотрел холодно, словно она не целовала его, а долго и мучительно топила. Прежде чем Мира успела что-то сказать, он решил ее добить: вновь поцеловал в щеку. Невинно и малозаинтересованно, будто знакомую, с которой виделся в первый и последний раз. Какого черта?! Биттнер улыбнулся покрасневшими от поцелуев губами. Он дразнил ее. Изводил. Сводил с ума.

И ровным голосом сказал:

– Позвони, когда разберешься в себе. Франк знает мой номер.

– Мне не нужен твой номер! – ощетинилась Мира. Ветер царапал горло. – Придурок. Неудачник. Выскочка!

– Ага, окей. – Ханс подмигнул. – Я не прощаюсь, Цветочек.