Лепестки Белладонны

Мира подошла к столу, положила сумку на один стул и села на другой. Ей нравилась комната – это уютное помещение со всем необходимым: на круглом столе стакан с ручками, карандашами и маркерами, рядом стопкой лежали блокноты на пружинках, а на краю стола была пепельница – вдруг творец курит. В комнате также находились ворсистый ковер с замысловатой мозаикой и музыкальные инструменты: три гитары и пианино. Этот музыкальный инструмент напомнил Эльмире, как Ханс играл для нее в своей квартире. Вздрогнув, она покачала головой, прогоняя воспоминание.

Тайком глянув на Ханса, она заметила, что тот сонно потягивался, нажимая что-то на дисплее телефона. Почувствовав взгляд, Биттнер поднял светлые глаза и спросил:

– Хочу заказать кофе и завтрак. Ты что-нибудь будешь?

– Я… – Она растерянно пожала плечами. – Можно кофе.

– Понял, и миндальный круассан, – добавил будто бы для себя, вновь нажав на экран. – А я буду чизкейк.

Мира не смогла скрыть улыбку. Ханс помнит, что она любит миндальные круассаны? Как мило! Одернула себя. Ну и что? Мира открыла блокнот, взяла ручку и уставилась на пустой лист. О чем ей написать? Как она разочаровалась во вчерашнем вечере? Как ее главная мечта – быть с Джеком Льюисом – разбилась о реальность, в которой он оказался не столь привлекателен, как выскочка-музыкант?..

Эльмира искоса посмотрела на Ханса: он сделал заказ и подошел к окну, видимо, желая размяться. Она наблюдала за его подкачанными плечами и спиной в помятой рубашке, взъерошенными после сна волосами, длинными пальцами, которыми он пытался эти волосы распутать… Мира наклонилась к столу и зажмурилась. Что бы сказал Тристан? «Хватит гнаться за призраком. Ты уже песни хочешь писать о другом, но упрямо вырисовываешь на сердце «Джек». И не отпускаешь, спуску Джеку не даешь. Видно же, как он несчастен здесь. А ты в это время о другом грезишь».

– Мира?

Она открыла глаза. Перевела взгляд с пустого листа на Ханса.

– Я схожу вниз, курьер приехал.

– Иди, – прищурилась. – Необязательно мне докладывать.

Ханс пропустил ее колкость и улыбнулся. Тепло. От его улыбки на душе Миры расцветали розы. Ее сад чувств, который она никому не позволяла поливать… Мира откинула ручку в сторону: та покатилась по столу и беззвучно упала на ковер. Что делать? Что со всем этим делать?..

Когда Ханс вернулся, Мира сидела на табурете у пианино и страдала от мук творчества. Биттнер положил крафтовый пакет с выпечкой на стол, а картонную подставку с кофе протянул Мире. Певица взяла ароматный напиток и кивком поблагодарила. Музыкант ответил ей таким же кивком, флиртуя, передразнил. Он сел на диван и сделал глоток из своего стакана, а Мира нахмурилась. Раз Ханс вчера провел вечер в одиночестве, есть надежда, что его тело так же возбуждено, как и ее. Она вновь ощутила дрожь, словно ее конечности пронзило оголенными проводками. Биттнер не каменный, верно? Не может быть каменным…

– Спасибо за кофе. – Мира подсела к Хансу. – Как я могу тебя отблагодарить? – с придыханием спросила она и провела ладонью по руке Ханса. Под ее пальцами его волоски встали дыбом.

– А ты как провела ночь? – Он попытался сменить тему, но она видела: его кадык дернулся, а на лбу блеснули капли пота. – Надеюсь, веселее, чем я.

– Гуляла.

– И синяки под твоими глазами это подтверждают. С Льюисом?

Мира отдернула руку. Тон Ханса звучал холоднее, словно его голос упал на пару октав. Слова о Джеке напомнили о неудаче вчерашнего вечера, и Мира тихо ответила, не успев понять, почему откровенничает:

– Нет… Нет. С ним ничего не вышло.

Замолчав, она ждала, что Биттнер самодовольно ухмыльнется и воскликнет: «Я же говорил!» Но он лишь поджал губы и кивнул, словно сделал для себя какой-то вывод. Они молчали, думая каждый о своем. Мира грела руки о стакан с кофе, а Ханс пил напиток маленькими глотками. Было странно обсуждать Джека с кем-то, кроме Тристана. И то она обсуждала боксера только потому, что лучший друг знал Джека так же, как и она. Перед Хансом не хотелось оправдываться, но оказалось важно донести, что вчера она ночевала одна. И рассказать больше о своих чувствах.

Вздохнув, Мира сказала:

– У нас с ним… с Джеком… У нас все сложно.

Ханс приподнял левую бровь.

– У меня к нему, – исправила. – У меня к нему сложные чувства.

– Понятно, – ответил Ханс. Он поставил стаканчик с недопитым кофе на стол. – Звучит и правда… сложно.

– А у тебя были отношения? – вдруг спросила Мира.

– Серьезные? Нет. – Он задумался и покачал головой. – Точно нет. – Занятый разворачиванием пакета и открыванием контейнера с чизкейком, Биттнер не смотрел на нее, и Мира не могла понять его эмоций.

– Тогда почему ты уверен, что у нас что-то выйдет? Ты не боишься?

Ханс удивленно на нее посмотрел:

– Чего я должен бояться?

– Не знаю, – огрызнулась она. Взмахнув рукой, Мира добавила: – Облажаться. Или что я облажаюсь.

Ханс молчал. Он застыл с пластиковой вилкой в руке, серьезный и задумчивый. И таким он казался Мире еще красивее, чем когда улыбался.