Лепестки Белладонны

Их слова звучали фоном, пока Мира неотрывно смотрела, как Ханс, позабыв о ней, нашептывал что-то на ухо своей спутнице. Что сейчас произошло? Мире показалось, или… Ханс дал ей отпор! Посмел насмехаться над ней! И она ничего не слышала, кроме его дьявольской усмешки, и не видела, кроме его потемневших голубых глаз.

– Выйдем? – Победа! Она смогла что-то сказать!

Ханс рассмеялся. И если Джек – а Мира всех сравнивала с Джеком – смеялся бархатно и тепло, то смех Ханса был похож на разбитую об асфальт бутылку. Громкий, резкий, дико притягательный смех.

– Можно и выйти. Покурить. – Он сделал ей одолжение? – Идем, Цветочек, – хлопнул ладонями по черным узким джинсам. Выскочка осмелился придумать ей прозвище?!

Мира застыла подобно статуе и наблюдала, как Ханс поцеловал спутницу-блондинку и сказал ей голосом отличного любовника:

– Я скоро вернусь.

Где он научился так разговаривать? Когда научился?

– Ты идешь? – спросил Ханс. И если при общении с блондинкой его голос напоминал мед, то с Мирой он говорил сухо, сквозь зубы.

Биттнер прошел мимо, одарив знакомым хвойным ароматом. Сомнений не осталось – это он, новый подопечный Франка.

– Мы уходим? – вывел Миру из раздумий голос телохранителя.

– Я иду курить с Хансом, а потом еду в кино с Джеком, останься здесь, и если Франк явится, то врежь ему. – Мира не знала, вправе ли раздавать такие приказы, но надеялась, Карл ее послушает.

Стемнело. Лицо щекотал мелкий снег. Тишина пустой улицы и морозный воздух помогли восстановить сбитое дыхание. Осмотревшись, Эльмира увидела Ханса недалеко от фонарного столба и встала рядом, рассматривая безмятежного музыканта. Его рост подходил к ее росту. На каблуках Мира смотрела на Ханса, не сильно запрокидывая голову. «Идеально», – промелькнуло в голове. О чем бы она ни думала…

– Что это было? – Вопрос задал Ханс. Он сделал затяжку, и красный огонек засверкал на кончике сигареты. Курил Биттнер тоже сексуально, время от времени прислоняя пальцы к губам. – Будешь? – протянул пачку.

– Нет, – отрезала Мира, высматривая Джека Льюиса. Он должен прийти! Но ни темной макушки, ни широких плеч видно не было. И тогда Мира, цокнув языком, повернулась к Хансу. – Ты придурок, ты знаешь?

– А я думал, я Выскочка. Мне удалось удивить тебя, Белладонна?

Не то слово!

– Такого цирка я давно не видела, – ответила она, кутаясь в шубку из искусственного меха. Мира не планировала стоять на улице, тем более в компании Ханса Биттнера. – Долго убеждал тех ребят, что ты крутой парень? Или они дружат с тобой из-за денег папаши? Бизнесмен, конечно!

Мира прикусила язык и принялась наблюдать, как снежинки танцуют вокруг фонарного столба. Она считала жалкими людей, которые пытались задеть ее темой семьи: «Тебя бросили, потому что ты ничтожество», «Ты наверняка дочь каких-нибудь отбросов», «Твои родители помогают тебе, иначе откуда у такой неудачницы успех?» Мира потерла переносицу, невольно вспомнив все обидные слова, сказанные ей. И сейчас она поступила так же – ударила по чужой семье. Низко. Да, на войне все средства хороши, но собственное поведение показалось отвратительным.

Она пошмыгала носом и добавила:

– Ладно, давай. Я про сигарету.

Ханс смерил ее очередным «Что у тебя в голове творится?» взглядом и достал из кармана пачку. Под курткой виднелась привычная рубашка в клетку. Что ж, Мира вновь убедилась – перед ней Ханс Биттнер.

Она прислонила к губам сигарету, Ханс по-джентльменски дал огоньку. Теперь помимо аромата хвои от него пахло сигаретным дымом. Эльмира поморщилась, Ханс заметил ее жест.

– Сигареты – моя слабость. Франк ругает, говорит, испорчу голос, но приятно нарушать правила. Тебе ли не знать.

– О чем ты? – Мира похолодела.

Ханс дернул плечами.

– Крутишься с женатым, строишь ему глазки. – Голос Биттнера звучал спокойно, но в тоне сквозило неодобрение, смешанное с легким оттенком раздражения. – По тонкому льду ходишь, Белладонна.

«Так заметно?»

– М-м-м, какая фантазия. – Через силу вдохнув сигаретный дым, Мира закашляла. Табак неприятно скреб горло. – И актер ты замечательный: те девушки правда верят, что ты успешный и крутой.

– Ауч! – Ханс потер плечо, будто словами она его ударила. – Наоборот, в той компании я такой, какой есть. Франк говорит, я должен быть паинькой. Ну, знаешь, чтобы нравиться. Внешность у меня… смазливая.

– У меня тоже смазливая, – парировала Мира, рассматривая бордовый отпечаток губ на фильтре сигареты. – Но я поступаю так, как хочу.

Ханс дернул плечами, словно не желая спорить. Они стояли в тишине несколько минут, курили и думали каждый о своем. Наконец Мира сказала:

– Ты не должен делать то, что тебе говорят. Потеряешь себя. Перегоришь. Выбирай любой вариант, итог один – конец твоей «карьере». – Она изобразила пальцами кавычки, показывая, что карьеры у Ханса как таковой пока нет. – А стиль у тебя… клевый.

Она сказала ему комплимент? Что дальше? Дуэт?

Ханс приблизился, и Мира неосознанно отступила на шаг.