Лепестки на волнах

– Твердость твоей веры не вызывает ни малейшего сомнения, однако… все ли мощи, которым ты поклонялся, были святыми?

– Т-с-с, братец, – понизил голос Диего, – на кораблях такие тонкие переборки…

– Как ее зовут?

– Каталина де Вильянуэва.

При этих словах пришел черед старшего брата присвистнуть.

– Как это тебя угораздило? Впрочем, во вкусе тебе не откажешь. Как и в безрассудстве, – он неодобрительно покачал головой. – А как же твоя нареченная?

Диего неопределенно пожал плечами:

– Свадьбу отложили еще на год, на этот раз из-за болезни ее отца. А сам-то ты что? Думаешь, ты и дальше сможешь увиливать от той же участи? Наверняка, отец скоро подыщет тебе невесту, если уже не сделал это.

Мигель неохотно буркнул:

– Значит, придет время исполнить мой долг.

– Уф, и ты забудешь бархатные очи доньи Химены? – младший брат ухмыльнулся, заставив недовольно поморщиться старшего. Поскольку ответа не последовало, Диего, присмотревшись к лежащему на столе узкому конверту, воскликнул:

– Ха, уж не от нее ли я вижу послание? Что же, утешить прекрасную вдовушку – дело благое…

– Диего!

– Ну… не сердись, – примиряюще сказал Диего и, чтобы перевести разговор в другое русло, спросил: – И каково быть капитаном? Говорят, сам адмирал де Ибарра благоволит тебе.

– Ты тоже года через два сможешь командовать кораблем. Если станешь серьезнее.

Диего встряхнул головой, отбрасывая упавшую на глаза волнистую прядь волос.

– Вся наша фамильная серьезность досталась тебе, братец.

– Повеса, – беззлобно проворчал Мигель. – Но я слышал, что и ты отличился в стычках с буканьерами на западе Эспаньолы.

– Этот сброд? – презрительно скривил губы Диего. – Не нужно особой доблести, чтобы истреблять их. Они подобны животным, а их женщины…

– Только не говори, что тебя прельстили их женщины!

Диего захохотал:

– Не скажу. Они столь же несговорчивы, сколь безобразны. О! – он кивнул на лежащую на рундуке гитару с темным грифом и богато украшенным корпусом. – Все еще слагаешь серенады?

– Иногда, – уклончиво ответил Мигель.

– Не одолжишь мне на сегодняшний вечер?

– Диего, стены, окружающие дом де Вильянуэва, высоки, а сторожа злы.

В голосе старшего брата отчетливо слышалась тревога, но Диего беспечно рассмеялся:

– Огонь страсти сжигает все преграды на своем пути.

– Смотри, как бы этот огонь не припек тебе пятки. Сеньорита де Вильянуэва просватана за дона Сальвадора де Васкеса. Он не прощает обид. Да и ее отец шуток шутить не любит.

– Не впервой!

– Пеняй на себя, брат. Знай только, что мне бы очень не хотелось лицезреть твой труп с проломленной головой.

Диего отмахнулся:

– Не о чем беспокоится. В Кадисе не только у дома де Вильянуэва есть благоуханный сад. Лучше скажи, где ты остановился. Или ты и вовсе не сходишь со своего корабля?

– На площади Сан-Хуан, белый дом по правую сторону от церкви.

* * *

Мигеля разбудил громкий, лихорадочно-торопливый стук в дверь. Он выскочил из спальни и едва не столкнулся на лестнице со слугой: старый Густаво, шаркая, спускался вниз. В руках у него был мушкет времен войны во Фландрии. Из каморки под лестницей выглядывала заспанная перепуганная Марселина, кухарка.

Стук повторился, и Густаво крикнул, вскидывая мушкет:

– Терпение, терпение, мой добрый сеньор! Сейчас я вас привечу!

– Откройте! Во имя милосердия…

Мигель похолодел, узнав голос Диего.

– Убери мушкет, Густаво!

Он слетел по лестнице и, отодвинув засов, распахнул дверь. И едва успел подхватить брата, сползающего по стене дома.

– Ты ранен?! Густаво, лекаря!

– Не надо лекаря… – пробормотал Диего и обмяк в его руках.

Проявив неожиданную прыть, Густаво велел растерянно застывшей Марселине найти чистого полотна и согреть воды. Затем он помог Мигелю перенести Диего в спальню и устроить на кровати.

Роскошный камзол Диего превратился в лохмотья, немного выше колена правой ноги обнаружилась обильно кровившая рана: бедро было разорвано клыками необычайно крупной собаки. На руках имелись и другие укусы, поменьше.

Густаво много лет тянул солдатскую лямку, и, как и всякий солдат, был сведущ в ранах. Осмотрев Диего, он заявил, что, хвала Господу, бедренная артерия не задета и жизни молодого сеньора ничего не угрожает. Мигель склонен был с ним согласиться, поскольку в ином случае Диего истек бы кровью на месте.

Что-то ворча себе под нос, старый слуга ушел к себе. Мигель с тревогой и досадой смотрел на бесчувственного Диего, распростертого на кровати. Куда непутевый брат вляпался на этот раз? Или его занесло еще и поохотиться в Сьерра-Морене?

Вернулся Густаво, держа в руках круглую коробочку из желтоватого металла, внутри которой была странно пахнущая темная мазь.

– Что это? – подозрительно спросил Мигель.

– О, это снадобье творит чудеса! Не извольте беспокоится, мне его дал один монах. Святой человек, отшельник с горы Альмансор.

Мигель кивнул и вдруг спохватился:

– Надо проверить, нет ли крови на мостовой перед домом…

Однако, не успел он договорить, как за окнами громыхнуло, и по стеклам защелкали первые капли дождя.

– Впрочем, дождь скроет все следы. Моему брату везет, – Мигель хмыкнул безо всякого сочувствия, – хотя он того и не заслуживает.