Лепестки на волнах

– Бога ради, миссис Блад, не приближайтесь к нему! – взмолился конюх. – Он еще и цапнуть может!

– Думаю, он тоскует по прежнему хозяину, – предположила Арабелла. – Я поговорю с Питером. Ты знаешь испанский, Тони?

– Да как-то не довелось, – хмыкнул конюх.

– Тогда хотя бы зови коня по имени.

– Вот не было печали, – недовольно пробурчал Тони себе под нос. – Вы уж поговорите с его превосходительством, а иначе попрошу, чтобы рассчитал меня. Жизнь-то дороже!

Арабелла вышла во двор и кинула взгляд в сторону небольшой лужайки, разбитой перед домом. Эмили с писком и смехом бегала за Мэри, а это значило, что есть время поразмыслить над будущим разговором с мужем.

Когда Фуэго появился в конюшне, Питер предупредил Тони о непростом характере жеребца. Возможно, у конюха не хватало опыта, но с самого начала вороной причинял много хлопот. Арабелла даже упрекнула себя, что не придавала этому значения. Муж предпочитал могучего и послушного Сэра Гая, и Фуэго оказался предоставлен сам себе. Но в любом случае, надо найти какое-то решение, пока конь не зашиб Тони или кого-то еще.

Впрочем, не только с конем было не все в порядке. Арабелла не хотела признаваться себе, но их отношения с Питером… С некоторых пор она чувствовала, что он словно отгородился незримой стеной. Ото всех, в том числе от нее.

После постигшей их катастрофы ничего уже не было прежним. Всякий раз, когда Арабелла думала о том безоблачным дне, когда на Ямайке разразился кромешный ад, к горлу подступал горячий ком непролитых слез. Она вздохнула, загоняя его вглубь. Благодарение Небу, ни они с дочкой, ни Питер не были даже ранены, но то, что творилось в разрушенном полузатопленном Порт-Ройяле, навеки врезалось в ее память. Обезумевшие, неузнаваемые под коркой из пыли и засохшей крови люди, голыми руками разгребающие завалы в тщетной попытке добраться до своих близких. И жуткий, тошнотворный запах разложения, от которого мутился рассудок.

Чтобы пресечь мародерство и не допустить окончательного воцарения хаоса, губернатор Блад был вынужден принимать тяжелые решения. Если бы не его жесткость, подчас жестокость и неимоверные усилия, который он прилагал, чтобы справиться с бедствием, последствия землетрясения были бы еще печальнее…

Они перебрались в Спаниш-Таун, и Питер разрывался между столицей и Кингстоном. Арабелла видела, как он утомлен, и старалась не беспокоить его по пустякам. Тем не менее, он оставался обходителен с ней и ласков с Эмили. И вроде бы, оснований для тревоги нет, но… ощущение выросшей между ними стены становилось все отчетливее.

Вечера Питер проводил в библиотеке, сверяя какие-то расчеты или, сидя в кресле, курил трубку. Уже за полночь он переступал порог их спальни и осторожно ложился рядом с женой, думая, что та спит. Он почти моментально засыпал сам, а Арабелла, приподнявшись на локте, подолгу смотрела в его даже во сне строгое лицо, отмечая сжатые губы и складку, залегшую меж бровей, и пыталась уверить себя, что нужно просто переждать этот период. Ей грех роптать, ведь они благополучно пережили страшную беду, в то время как сотни людей были покалечены и потеряли свои семьи.

* * *

Следующим вечером Арабелла снова заглянула на конюшню. Фуэго, понурив голову, стоял у противоположной стены стойла, и молодая женщина заметила, что шерсть вороного свалялась и потускнела, а сено в яслях было нетронуто.

– Тони, давно Фуэго перестал есть?

– Он ест, миссис Блад. Только мало – оно и понятно, день деньской стоит…

– Надо промять жеребца. Но сначала – почистить.

Это распоряжение не вызвало никакой радости у конюха.

– Дык он не подпустит меня, – поскреб он в затылке.

– Ты попробуй, Тони, – строго сказала Арабелла.

– Эх, и когда только его превосходительство вернется… – буркнул тот, неохотно входя в денник.

Вороной прижал уши и повернулся к конюху крупом.

– Фуэго, ты гордый… и сильный, – подбирая слова, проговорила Арабелла по-испански. – Позволь Тони помочь тебе…

Фуэго шумно вздохнул и скосил на нее отливающий лиловым глаз.

– Давай же, – сказала она конюху.

Тот с опаской подошел ближе и надел на вороного узду, затем взялся за скребницу, готовый при первом же движении коня отскочить, но Фуэго проявил неожиданное смирение. Все время, пока конюх чистил жеребца, Арабелла продолжала тихо разговаривать с животным, перемежая английские и испанские слова.

Закончив с чисткой, Тони потянул Фуэго за повод, намереваясь отвести его в загон.

– Не дергай так сильно, – сердито прошептала Арабелла.

К их удивлению, конь спокойно вышел наружу.

Арабелла смотрела, как отвыкший от свободы вороной бегает по загону, встряхивая гривой, и чувствовала, как в ее душе пробуждается жалость к нему.

* * *

Блад вернулся через день, в пятницу, и Арабелла даже удивилась – она не ждала его раньше воскресенья. Эмили с визгом бросилась к нему, и Питер, смеясь, подкинул ее в воздух. Она требовательно вопрошала, не привез ли папа ей «что-нибудь интересное». «Интересное», конечно же, нашлось, и малышка, ставшая обладательницей огромной раковины и горсти разноцветных камешков, пришла в полный восторг.