Лепестки розы мира

– Улыбается и смеётся – прям беда, – согласно закивал Евгении и продолжил, – не плачет, не рвёт на себе волосы, не корчится в муках, не ходит с перекошенным от горя лицом – да это же просто ужас какой-то, а не девушка. Только это на твой декадентский взгляд. А для меня, она и есть тот самый человек, с которым мне легко и приятно быть рядом.

– Ты путаешь «любовь» и «комфорт». Тебе просто с ней удобно, – не унимался Александр.

– Да, Саня, да. И я готов делать всё, для неё, чтобы и ей было со мной удобно, даже, любую глупость, – решительно заявил Евгений.

– Глупость? Это что же, стихи начнёшь писать?

– Легко.

– Ну-ка, изобрази, – предложил Александр.

Евгений почесал затылок, забежал вперёд Александра на три шага, развернулся, заложил левую руку в карман, а правую вытянул в сторону солнца. Насколько я могу судить, это была инсценировка под Маяковского:

Ольга! Увидел, и сразу – бац! – влюбился!

Куда ж теперь деться?

И пусть даже ноги пойдут за вином в магазин,

С нею – оставлю своё сердце!

– Ну, как? – Евгений принял нормальный вид.

– Гениально, – еле вытянул из себя Александр. – А вот, кстати, о вине. Опять мы с собою ничего не взяли. Что скажет на это дядя Коля?

– Не беда. Знаешь, сколько у Ольги дедушкиной настойки осталось. Я такой коктейль замучу, – пообещал Евгений.

– Вот, только не это. Реакцию на твой коктейль мы все вчера видели. Может, как средство выведения противника из строя, он великолепен, но я-то, что тебе плохого сделал?

– Шампанское осталось! – вспомнил Евгений.

– Сам его пей, – недовольно поморщился Александр.

– Да тебе, с твоей Татьяной Гамаюновной, алкоголь, даже, в гомеопатических дозах противопоказан. Опять свару начнёте, – отреагировал Евгений на капризы друга.

– С чего это она вдруг моей стала? – вспыхнул Александр.

– Здрасьте-пожалуйста, а то мы вчера не видели, как она весь вечер на тебя глазела. Брось прикидываться! И тебя, я сразу раскусил. Это же твой метод: довести девушку до истерики, а потом утешать в интимной обстановке. И если бы вчера Ольга не успела спрятать Татьяну в комнате, я даже боюсь подумать, каким изощрённым способом ты бы её утешал.

– Не ерунди, Женёк! – попытался уйти от этой темы Александр. – Даже в мыслях рядом не лежало.

– Ага! Ты сам себе боишься признаться, – определил Евгений, – значит, скорее всего, ты действовал неосознанно, подсознательно. А это, я тебе скажу, ещё серьёзней. Что, как женщина она тебя не заинтересовала, хочешь сказать?

– Заинтересовала, – признался Александр, – но по-другому. Скорее, как другая форма жизни, что ли.

– Это как это? – опешил Евгений.

Судя по тому, как Александр взглянул на Евгения перед ответом, эта тема была важной для него. А значит, в своих размышлениях, Александр уже успел подготовить какие-то выводы.

– Эта Татьяна – редкий типаж, в наши дни. Напоминает барышню-революционерку начала ХХ-го века. Такие живут не для себя, а для какой-то великой, как им кажется, цели. И в будущее царство света верят искренне, без оглядки, и пойдут на всё, во имя своей веры – и на подвиг, и на преступление. – Александр посмотрел на Евгения, и печально спросил, – а мы? Женёк! Да мы с тобой о добре и зле понимаем больше, чем вся их шайка-лейка, а что мы с тобой сделали во имя наших убеждений?