Лермонтов. Тоска небывалой весны

Не было на лице Лермонтова насмешливой, полупрезрительной улыбки, которая бы вызвала раздражение Мартынова. Лермонтов только пристально наблюдал: осталась ли в «друге» хоть капля человеческого чувства? Потому и случилась заминка: Мартынов не сразу решился на выстрел. И руку Лермонтов вверх не вытягивал, ибо сказал уже, что не будет стрелять. «Лермонтов упал, как будто его скосило на месте», «хотел что-то сказать, повернулся и умер со своей ужасного погубившего его улыбкою». Ложь! Пуля разворотила ему внутренности, и в таком состоянии уже невозможно движение, а тем более, какая-либо улыбка.

В это время Александр Арнольди возвращался из Железноводска. «Проведя день у мачехи моей, под вечер я стал собираться в Пятигорск и, несмотря на то, что меня удерживали под предлогом ненастья, все-таки поехал, так как не хотел пропустить очередной ванны. Смеркалось, когда я проехал Шотландку, и в темноте уже светились мне приветливые огоньки Пятигорска, как вдруг слева, на склоне Машука, я услыхал выстрел; полагая, что это шалят мирные горцы, так как не раз слышал об этом рассказы, я приударил коня нагайкой и вскоре благополучно добрался до дома, где застал Шведе, упражнявшегося на фортепьяно. Раздевая меня, крепостной человек мой Михаил Судаков доложил мне, что по соседству у нас несчастье и что Лермонтова привезли на дрожках раненого… Недоумевая, я поспешил к соседу, но, застав ставни и дверь его квартиры на запоре, вернулся к себе».

Честный, ответственный человек (в будущем военный губернатор Софии) Александр Арнольди не мог солгать или сочинить: выстрел был один и стреляли впереди – ближе к городу. Так что когда он доехал до дома, дуэлянты уже вернулись, и слуги уже всё знали. Единственная неточность, но это, скорее всего, ошибка слуги, что поэта уже привезли.

Но вернёмся к Васильчикову.

«Хотя признаки жизни уже, видимо, исчезли, но мы решили позвать доктора. По предварительному нашему приглашению присутствовать при дуэли, доктора, к которым мы обращались, все наотрез отказались. Я поскакал верхом в Пятигорск, заезжал к двум господам медикам, но получил такой же ответ, что на место поединка по случаю дурной погоды (шел проливной дождь) они ехать не могут, а приедут на квартиру, когда привезут раненого. Когда я возвратился, Лермонтов уже мертвый лежал на том же месте, где упал; около него Столыпин, Глебов и Трубецкой. Мартынов уехал прямо к коменданту объявить о дуэли».

Лжет! О присутствии медика на дуэли сразу не было речи. Мартынов выстрелил, и Лермонтов упал, как подкошенный. С перепугу все бросились наутёк. Бежали на дрожках и верхом. Бросили Глебова с телом убитого, крикнув ему, очевидно, что едут за доктором, и умчались. Почему именно Глебова – он был в компании самым безродным, и значит, незащищенным; один только Лермонтов относился к нему с любовью.

О том, что были повозки, запротоколировала на другой день следственная комиссия, выехавшая на место дуэли: на земле остались отпечатки колес. Об этом же свидетельствуют Раевский и Арнольди:

«После обеда, видим, что Мартынов с Васильчиковым выехали из ворот на дрожках».

«На полпути в Железноводск встретил Столыпина и Глебова на беговых дрожках; Глебов правил. Несколько далее я встретил извозчичьи дрожки с Дмитревским и Лермонтовым».

Три повозки стояли, и ни в одной не нашлось места поэту, чтобы в городе тотчас представить врачу!

«Видим, едут Мартынов и князь Васильчиков. Мы к ним навстречу бросились. Николай Соломонович никому ни слова не сказал и, темнее ночи, к себе в комнату прошел, а после прямо отправился к коменданту Ильяшенко и все рассказал ему. Мы с расспросами к князю, а он только и сказал: «Убит!» Мы чуть не рехнулись от неожиданности» (Н. П. Раевский).

Как же тогда уверения Васильчикова: «Я поскакал верхом в Пятигорск, заезжал к двум господам медикам… около Лермонтова остались Столыпин, Глебов и Трубецкой. Мартынов уехал прямо к коменданту объявить о дуэли».

Раевский говорит, что Мартынов из дома отправился к коменданту, но вот что ответил Мартынов на вопрос следственной комиссии, по чьему приказанию, и в какое время тело убитого перевезено было с места дуэли на его квартиру: «Мне неизвестно, в какое время взято тело убитого поручика Лермонтова. Простившись с ним, я тотчас же возвратился домой; послал человека за своей черкеской, которая осталась на месте происшествия, чтобы явиться в ней к коменданту. Об остальном же и до сих пор ничего не знаю».

Он, бедный, когда убегал, даже черкеску свою позабыл. По городу ходил слух, что Мартынов хотел улизнуть к черкесам, но по дороге был схвачен. Кстати, черкеска была у него не одна, незачем в темень и дождь посылать «человека», но он, вероятно, боялся оставить свой след. И может быть, слух справедлив, что с перепугу Мартынов кинулся под защиту врагов.

Тут важно отметить то, что слуга, поскакав за черкесской, знал, где её искать. Перкальская караулка, вблизи которой стрелялись, находилась по дороге в Шотландку, слуга, очевидно, не раз ездил мимо.