Лермонтов. Тоска небывалой весны

Как Столыпин рассказал нам все это, мы обрадовались. Велели лошадь седлать, и уехал наш Михаил Юрьевич в Железноводск. Устроили мы это дело, да и подумали, что конец, – и с Мартыновым всякие предосторожности оставили. Ан и вышло, что маху дали. Пошли к нему, стали его убеждать, а он сидит угрюмый. “Нет, – говорит, – господа, я не шучу. Я много раз его просил прежде, как друга; а теперь уж от дуэли не откажусь”. Мы, как ни старались, ничего не помогло. Так и разошлись. Предали все в руки времени. Авось-де он это так сгоряча, а после, может, и обойдется» (Н. П. Раевский).

Уезжая в Железноводск, Лермонтов увидел Арнольди, что-то рисующего перед открытым окном. Остановился на минуту. Арнольди сказал, что его мачеха и сестра перебрались в Железноводск, и завтра он собирается их навестить. Лермонтов завернул к Екатерине Быховец, приглашая поехать с ним, но она обещалась прибыть на другой день.

В отсутствие Михаила Юрьевича друзья, по словам Раевского, старались склонить Мартынова к мировой. Однако Мартынов уже знал, что Лермонтов не будет в него стрелять. Знал и то, что если убьет поэта, наказание будет не строгим: государь давно недоволен Лермонтовым.

«Мартынов развеселился, о прошлом ни слова не поминает; стали подумывать о том, как бы изгнанника нашего из Железноводска вернуть: скучно ему там одному. Собрались мы опять. И Майз ей тут был, и Руфин Дорохов, и князь Васильчиков. А тут и Мартынов жалует. Без всяких предисловий нас так и огорошил: “Что ж, господа, скоро ли ожидается благополучное возвращение из путешествия? Я уж давно дожидаюсь. Можно бы понять, что я не шучу!”

Тут кто-то из нас и спросил: “Кто же у вас секундантом будет?” “Да вот, – отвечает, – я был бы очень благодарен князю Васильчикову, если б он согласился сделать мне эту честь!”

Князь Васильчиков сказал Мартынову, что будет его секундантом с условием, чтобы никаких возражений ни со стороны его самого, ни со стороны его противника не было.

Посланные так и сказали Михаилу Юрьевичу. Он ответил, что согласен, повторил только, что целить не будет, и тут же попросил Глебова быть у него секундантом» (Н. П. Раевский).

Условия были жестокие. Стреляться с пяти шагов; противники могут стрелять, когда вздумается, стоя на месте или подходя к барьеру; в случае промаха, могут стрелять еще дважды. Васильчиков был уверен, что гордость не позволит Лермонтову их отклонить.

«Мы сейчас же отправились на Машук, и место там выбрали за кладбищем» (Н.П. Раевский).

Рано утром 15 июля Екатерина Быховец, как и обещала Лермонтову, в компании Льва Пушкина, Дмитревского и еще нескольких человек отправилась в Железноводск. «На половине дороги, в колонии, мы пили кофе и завтракали. Как приехали на Железные, Лермонтов сейчас прибежал; мы пошли в рощу и все там гуляли. Я всё с ним ходила под руку. На мне было бандо. Уж не знаю, какими судьбами коса моя распустилась, и бандо свалилось; он взял и спрятал в карман. Он при всех был весел, шутил, а когда мы были вдвоем, он ужасно грустил, говорил мне так, что сейчас можно догадаться, но мне в голову не приходила дуэль. Я знала причину его грусти и думала, что все та же, – он был страстно влюблен в Варвару Александровну Бахметеву; она ему была кузина; он и меня оттого любил, что находил в нас сходство, и об ней его любимый разговор был. Я уговаривала его, утешала, как могла, и с полными глазами слез он меня благодарил, что я приехала. В колонии обедали. У езжавши, он целует несколько раз мою руку и говорит: “Cousine, душенька, счастливее этого часа не будет больше в моей жизни”. Я еще над ним смеялась; так мы и отправились. Это было в пять часов».

В тот день, направляясь в Железноводск и проезжая Шотландку, Арнольди увидел перед одним из домов торопливые приготовления хозяев к какому-то пикнику, но не обратил на это внимания. Он торопился – черная туча нагоняла его от Пятигорска, и крупные капли дождя падали на освещенную местность.

Пикник, вероятно, готовился по распоряжению Пушкина, Столыпина, Дмитревского, Трубецкого, полагавших, что дуэль не состоится, так как Лермонтов отказался стрелять, а Мартынов не решится на убийство; противники помирятся, и примирение будет отпраздновано в Шотландке.

Навстречу Александру Арнольди попались Столыпин и Глебов на беговых дрожках. «Глебов правил, а Столыпин с ягдташем и ружьем через плечо имел пред собою что-то покрытое платком. На вопрос мой, куда они едут, они отвечали мне, что на охоту, а я еще посоветовал им убить орла, которого неподалеку оттуда заметил на копне сена. Не подозревая того, что они едут на роковое свидание Лермонтова с Мартыновым, я приударил коня и пустился от них вскачь, так как дождь усилился. Несколько далее я встретил извозчичьи дрожки с Дмитревским и Лермонтовым и на скаку поймал прощальный взгляд его… последний в жизни» (A. VL. Арнольди).

«Что-то покрытое платком» был ящик с дуэльными пистолетами Кухенройтера, теми, из которых стрелялись Лермонтов с де Барантом и принадлежавшие Монго.