Лермонтов. Тоска небывалой весны

По вечерам собиралось у нас по нескольку человек, большею частию из офицеров Генерального штаба. Из посещавших, мне в особенности памятны Филипсон и Глинка. Первый, бывший впоследствии попечителем Петербургского университета, а ныне сенатор, был умный и благородный человек. Глинка был ниже Фили неона своими умственными способностями, но интересовал нас более своим добродушием и пылкостью воображения. Он тогда был серьезно занят проектом завоевания Индии, – но эта фантазия не была в нем глупостью, а скорее оригинальностью; он много учился и много читал и воображал вытеснить англичан из Индии, доказывая фактами, которые не всегда можно было опровергнуть.

Постоянно посещали нас еще два солдата – два декабриста: Сергей Кривцов и Валериан Голицын. Первый – добрый, хороший человек, далеко ниже по уму и выше по сердцу своего брата Николая, бывшего воронежским губернатором. Второй – замечательно умный, воспитанник иезуитов; он усвоил себе их сосредоточенность и изворотливость ума. Споры с ним были самые интересные: мы горячились, а он, хладнокровно улыбаясь, смело и умно защищал свои софизмы и большею частию, не убеждая других, оставался победителем» (Н.М. Сатин).

В Пятигорский госпиталь прибыло несколько офицеров, служивших вместе с Монго. Рассказали Лермонтову, что у них был тяжелый и очень опасный переход через горы к Черному морю.

Лермонтову было приятно услышать, что в этом походе Монго отлично себя показал.

Отряд под командованием генерал-лейтенанта Вельяминова, где находились теперь Монго и Мартынов, укреплял в северо-восточной части Черноморского побережья крепости Новотроицкую и Михайловскую, чтобы пресечь провокационные действия турок и англичан. С той же целью русское правительство учредило регулярное крейсерство кораблей Черноморского флота.

Англичане рвались овладеть Кавказом! «В различных частях гор мы находили свинцовую и серебряную руду. В горах есть золотые рудокопии. Черкесы полагают, что вдоль берега существует каменный уголь, а близ Анапы должны находиться нефтяные ключи».

Турция и Англия, разжигая в народах Кавказа религиозный фанатизм, натравливали на русских, снабжали оружием, боеприпасами и военным снаряжением. Только в 1830 году к берегам Кавказа прибыло из Турции до двухсот английских и турецких судов. Обратным рейсом контрабандисты везли русских пленных. В случае преследования, привязывали балластовые камни на шею пленных и бросали в море.

Михаилу Юрьевичу привезли распоряжение барона Розена: быть в Анапе. Почта туда не доставлялась, и он написал бабушке, чтобы выслала денег. Погода стояла отвратительная, лили дожди, Михаил Юрьевич перестал ходить на ванны; впрочем, он чувствовал себя уже хорошо.

Узнав о скором его отъезде, Мартыновы передали ему пакет с письмами и деньгами для Николая. В конце августа Лермонтов выехал в полк.

В Екатеринодаре ему сообщили, что возле Геленджика Вельяминов готовится встречать Николая I, и поспеть к сроку можно только морским путем – через Тамань. Добирался он тяжело, было несколько перестрелок, ночевать приходилось под открытым небом. В Тамань прибыл ночью.

«Ямщик остановил усталую тройку у ворот единственного каменного дома, что при въезде. Часовой, черноморский казак, услышав звон колокольчика, закричал спросонья диким голосом: “Кто идет?” Вышел урядник и десятник. Я им объяснил, что я офицер, еду в действующий отряд по казенной надобности, и стал требовать казенную квартиру.

Десятник нас повел по городу. К которой избе ни подъедем – занята. Было холодно, я три ночи не спал, измучился и начинал сердиться. “Веди меня куда-нибудь, разбойник! хоть к черту, только к месту!” – закричал я. “Есть еще одна фатера, – отвечал десятник, почесывая затылок, – только вашему благородию не понравится; там нечисто!” Не поняв точного значения последнего слова, я велел ему идти вперед и после долгого странствования по грязным переулкам, где по сторонам я видел одни только ветхие заборы, мы подъехали к небольшой хате на самом берегу моря» (М. Лермонтов, «Тамань»),

В этой хате жила старуха Царициха, дочь которой была связана с контрабандистами. Несмотря на русские форты и крепости, на регулярное крейсерство, контрабандисты ночами на мелких судах пробирались к кавказскому берегу, доставляя оружие и боеприпасы.

«При мне исправлял должность денщика линейский казак. Велев ему выложить чемодан и отпустить извозчика, я стал звать хозяина – молчат; стучу – молчат… что это? Наконец из сеней выполз мальчик лет четырнадцати. “Где хозяин?” – “Нема”. – “Как? совсем нету?” – “Совсим”. – “А хозяйка?” – “Побигла в слободку”. – “Кто же мне отопрет дверь?” – сказал я, ударив в нее ногою. Дверь сама отворилась; из хаты повеяло сыростью. Я засветил серную спичку и поднес ее к носу мальчика: она озарила два белые глаза. Он был слепой, совершенно слепой от природы» (М.Лермонтов, «Тамань»),