Les Arcanes. Ole Lukoie (СИ)

— Говори…

Чондэ выдохнул.

— Я ведь уже сказал тебе, что тогда все пошло не по плану. Мне пришлось импровизировать и на ходу принимать решения. Я не говорю, что они были правильными, — быстро затараторил он, будто его ограничивали по времени, — но тогда они мне казались единственными правильными. Когда я иду ко дну, я предпочитаю делать это в одиночестве.

Он выразительно посмотрел в глаза Исина, который раздраженно сжимал зубы, незаметно стараясь вывернуться из захвата. Кажется, ему совсем было плевать, что там Чондэ скажет в свое оправдание.

—У тебя горячая кровь, Исин, — печально выдохнул Ким. — Ты склонен к безумствам. Иногда, поддавшись эмоциям, ты совсем не думаешь о том, что творишь. Я понял это в замке, и я не хотел, чтобы такая ситуация повторилась. Ты так уверенно твердил мне про свою любовь, что бог знает, что могло прийти тебе в голову в тот момент. Что если бы ты ринулся мстить за испорченный вечер или в порыве эмоций начал бы там все крушить, что если бы ты решил подраться с Минсоком? Я просто боялся, что моя смерть может заставить тебя пойти надрать задницу своим обидчикам, но если бы обидчиком был я… и я умер, то мстить бы было некому, так ведь? Я стал для тебя злодеем, просто чтобы у тебя не было желания больше возвращаться к этой истории. И в этом был бы хоть какой-то смысл, если бы тогда я умер окончательно. Я был уверен, что так и будет. Волшебное воскрешение не входило в мои планы. Для меня это было такой же неожиданностью, как и для тебя. И раз я жив…

Чондэ опустил голову, устало выдыхая. Все это было таким идиотизмом. Сейчас, оглядываясь назад, Чондэ понимал, что мог поступить иначе, и это бы привело их совершенно к другому концу. Легко об этом размышлять, когда все давно позади и конец известен, но в той ситуации он шел наугад. Вот к чему это привело. Печально? Да. Поправимо? Кто знает. Хотелось бы в это верить.

— Я бы хотел так и остаться для тебя плохим парнем, Исин, — тихо прошептал он, поднимая глаза, — это бы все упростило. Но я так не могу. Проблема в том, что это не делает нас счастливыми. И если страдать нам придется в любом случае, то ты хотя бы будешь знать, что я не хотел ничего этого. Я просто принял несколько неправильных решений. Вот и все.

Исин обреченно вздохнул, обмякая в чужих руках. Как же он устал. Как черт возьми он устал от всего. Зачем он полез в этот космос? Целее бы был. От всего этого голова шла кругом. Почему все обязательно должно быть так сложно? Почему у него все не как у людей? Зачем ему нужно было влюбляться в какого-то сомнительного типчика в пальто, который залез в его дом? Почему он не мог, как все нормальные люди, выгнать его к чертовой матери и пойти дальше спать? Почему он повторяет свою ошибку и снова позволяет ему остаться?

— Все это очень здорово, Чондэ, — печально усмехнулся Исин, опуская взгляд, — вот только я сыт этим по горло. Сыт по горло тобой. Ты говоришь одно, а делаешь совершенно другое. Я устал. Устал искать объяснения и пытаться понять твои мотивы. Устал искать двойное дно и скрытый смысл во всем, что ты делаешь или говоришь. Может быть, ты не злодей и делал все это не ради того, чтобы я страдал, но понимаешь, этого недостаточно. Каждый раз я спрашиваю себя, что же будет дальше? Стоит ли все это того, что я получу в конце? И ответ никогда не бывает положительным, потому что если в конечном итоге я получу то же самое – игра не стоила свеч. Если все это будет продолжаться и дальше, то никакая это не победа. Я не хочу проходить через это снова и снова. Терпеть вранье, пусть даже в мелочах, и твои выходки, чтобы потом ты приходил ко мне и рассказывал сказки о том, что все вовсе не то, чем кажется. Что ты врал во имя благих целей, и делал все это ради меня, пусть и выглядело это как смачный плевок мне в лицо.

Чондэ болезненно прикрыл глаза. Он бы хотел оправдаться. Хотел бы пообещать, что исправится, что сделает все, чтобы это не повторилось, но он знал себя. Знал свой характер. Он не был подарком. Не был тем парнем, о серьезных отношениях с которым грезят все, кому не лень. Потому что отношения с ним это война, в которой нет и никогда не будет выигравших или проигравших. Война, где даже не знаешь, за что сражаешься. И если Исин к этому не готов, то что тут можно сделать? Нет, можно, конечно, попытаться, но насколько их хватит? Месяц, два? Сколько они будут тащить этот крест, пока не возненавидят друга просто за то, что не сходятся характерами и не готовы с этим мириться?

— Так что не имеет значения, что ты скажешь, — на губах Исина появилась слабая примирительная улыбка, — для себя я уже все давно решил.