Les Arcanes. Ole Lukoie (СИ)

Ким Минсок упер руки в бока, задумчиво разглядывая носки своих ботинок. Тяжело выдохнув, он почесал затылок и бросил беглый взгляд на присутствующих. Он видел настороженный взгляд Исина, который чуть хмурил брови и пристально вглядывался в его лицо, видел, как напрягшийся, будто струна, Чондэ нервно заламывая пальцы. И, конечно, он видел совершенно идиотское выражение лица Лухана, который не имел ни малейшего понятия о том, что происходит. Это была какая-то сложная для его понимания тема, он не придавал ей значения. Мол, если это что-то значит, то точно не для него.

— Что вы булки напрягли? — с гадкой усмешкой выдавил Минсок. — Радуйтесь пока можете. Время есть.

И он, изящно и немного высокомерно откинув назад волосы, направился в сторону служебного помещения, гулко выстукивая каблуками ботинок по полу мерный ритм. Лухан же в тот момент подумал, что в повисшей напряженный тишине отзвук шагов звучит угрожающе, но пугает меньше, чем если бы он слышал его приближение, а не удаление.

Все трое долго смотрели Минсоку вслед, переваривая случившееся. Чондэ обессилено рухнул в кресло. По его скромным оценкам, ситуация была если не смертельной, то как минимум напрягающей. То есть это как? Это он теперь проводит с Исином все свое рабочее время, а потом съезжается и проводит еще и внерабочее? Хотите сказать, что 24 часа в сутки они так или иначе вместе? Никакого медленно и постепенно. Сразу вот так, с головой. И нет, это не страшно, просто насколько в таком ритме их хватит? На несколько дней? На пару недель? Когда прогремит первая серьезная ссора?

Исин долго созерцал задумчивое лицо Чондэ, и отдаленно начинал понимать, что в ситуации, которая ему казалось простой и будничной, обнаружились подводные камни.

— И что дальше? — тихо спросил он.

— Ну, — Чондэ обреченно выдохнул, скользя пальцами по лбу, — будем съезжаться, значит.

И не то, чтобы он сказал это безрадостно. Он сказал это так, будто его только что приговорили к пожизненному заключению. Исин бы хотел саркастично выдавить какую-то колкость по этому поводу, только прекрасно понимал, что нагнетать атмосферу сейчас не самая лучшая идея. Как и, взмахнув руками, раздраженно выдавать «не хочешь – не надо» и убегать злиться в укромном углу, а потом ходить обиженно надув губки и огрызаться на каждую фразу. Хотелось иногда побыть эгоистичной тварью, вот только в последнее время, кажется, Исин часто себе давал послабления. Все это из-за Чондэ. Правду говорили, Ким Чондэ плохо на людей влияет. Стоило бы это понять еще в тот момент, когда Исин неумолимо начал спиваться.

— Да что вы такие грустные, парни? — Лухан расплылся в лучезарной доброжелательной улыбке, но вместо того, чтобы поддаться его солнечному настроению, хотелось вмазать ему, потому что совсем было не кстати это его воодушевление.

Чондэ поднял взгляд на Лухана и выдавил слабую мягкую улыбку. От нее Лухан засиял еще сильнее.

— Ничего, — мотнул Чондэ головой, — все хорошо.

— Я понимаю, что Минсок сейчас поступил по-свински, но ведь ничего смертельного не произошло, так? Важнее, что вы вместе и… я правда рад за вас! Так здорово, что вы сошлись после всего…

Он балаболил и балаболил. Очень бессвязно, немного смущенно. Распинался изо всех сил, повторяя разными словами одну и ту же мысль – он за них рад. Исин терпеливо слушал, Чондэ тоже терпел, очень ненавязчиво сжимая руку Чжана. Все, что оставалось, так это вымученно улыбаться, потому что кричать, грубить и вообще как-то обижать Лухана не хотелось. Он парень хороший, только раздражает местами. Минсока можно было понять, иногда этому тарахтящему парню так и хотелось вмазать.

Сейчас Чондэ был просто не в состоянии поддерживать такого рода беседы, хотя он никогда для них не был в состоянии. Если бы это был не Лухан, можно было бы демонстративно встать и уйти, а с этим парнем так нельзя. В глубине души Чондэ понимал, что еще тогда на крыше он совершил большую ошибку – уделил Лухану, безумно нуждающемуся в том, чтобы его заметили, внимание. Он приручил его, а как известно, мы в ответе за тех, кого приручили. И вот что из этого вышло. Теперь Лухан смотрит с каким-то особым трепетом, и старается быть чрезмерно дружелюбным, порой немного навязчивым. Он как собачка крутится в ногах, виляя хвостом, и так и требует, почти умоляет, чтобы ее погладили.

Что же теперь с этим делать? А ничего. Ничего с этим не делать. Ситуация была щекотливая. Нельзя было справиться с ней без жертв. Либо Чондэ подыгрывает Лухану и лелеет его комплексы, либо гонит в шею, чем создает новые.

Прав был Минсок, когда проводил черту. Чондэ считал его высокомерным, холодным, грубым, а он просто знал, во что его доброта в итоге выльется.

Но Лухан ведь не был виноват. Он просто был таким человеком. Одиноким. Отчаянно нуждающийся в ком-то. Видимо в детстве его недолюбили, недохвалили, потому он и вырос таким. И винить его за это нельзя. Не его выбором было таким становиться.