Les Arcanes. Ole Lukoie (СИ)

— Давай обойдемся без сцен у фонтана, — Бэкхён вальяжно и немного театрально откинулся на спинку стула. — Я не пытаюсь загнать тебя в угол, не хочу тыкать носом в очевидные вещи и порицать, мне просто интересно. Когда мы виделись последний раз, ты был… абсолютно самодостаточен и неуправляем. Ты никого кроме себя не слушал, вечно следовал своим решениям, были ли они правильными или нет. И совершенно не стеснялся дерзко делать все поперек указаний, если хоть немного сомневался в их правильности или необходимости. Даже если это были указания Минсока. Но что я вижу сейчас? — Бэкхён подался вперед, чтобы облокотится на стол, и прищурился. — Я вижу совершенно другого человека. Еще пару минут назад ты был собой, но стоило Исину появиться, как ты превратился в забитого сопливого школьника. Напрягся, ссутулился, голову опустил. Даже лишний раз взгляд на него бросить боишься. О том, чтобы ему перечить или не соглашаться, даже речи быть не может. Он полностью тебя подавил, как подавляют эти боевые жены-бронепоезда своих несчастных безропотных супругов. И только одного я никак не могу понять… почему?

Бэкхён шмыгнул носом, бросил быстрый взгляд на застывшего в прострации Исина, жмущегося на своем стуле как замерзший воробушек, будто он вовсе не в собственном доме на собственной кухне, а в придорожном баре, в окружении пьяных байкеров.

— Чжан Исин может и капризен, может и взбалмошен временами, но он не доминирующая личность, это очевидно, — Бэкхён чуть склонил голову вбок, внимательно глядя на Исина, который не был в состоянии выдержать его пристальный взгляд, и потому опускал глаза. — Я ни в коем случае вас не осуждаю. Ваши отношения дело исключительно ваше. Просто не надо говорить мне, что причиной всему «любовь».

Бён Бэкхён подхватил изящную чашку с блюдца, что стояла от него по правую сторону, почти на краю стола, и, ухватив обеими руками, поднес к лицу, почти утыкаясь в нее носом, чтобы с наслаждением и чувством собственного удовлетворения отхлебнуть остывший чай. При этом, он бросал хитрый взгляд то на Чондэ, то на Исина, но они будто были как-то не особо вовлечены в беседу. Летали мыслями где-то не здесь. Сидели с каменными лицами и смотрели куда-то в пустоту.

— Я видел любовь во всех ее проявлениях, и могу с уверенностью сказать, что она не способна так кардинально изменить человека, — Бэкхён отставил чашку в сторону, бросил беглый взгляд себе через плечо, куда-то на пол, и тут же вернулся в исходное положение. — Не может она сильного независимого мужчину превратить в сопливого забитого мальчишку.

— Неужели, — хмыкнул вдруг Чондэ, — а романтические фильмы и женские романы утверждают обратное.

— Фуфло это все, — раздраженно отмахнулся Бэкхён, — будешь игнорировать экспертное мнение и полагаться на женские фантазии? Конечно, все женщины желают приручить самодостаточного шикарного мужика, чтобы в конце он в соплях приполз к ним на коленях, просил не оставлять и в вечной любви клялся, но в жизни это возможно лишь при одном условии: если мужик изначально тряпка и просто умереть как хочет залезть под чей-нибудь каблук. Только за тобой такого не наблюдалось…

— Не знаю уж, что ты себе там напридумывал, — вкрадчиво произнес Чондэ, чеканя каждое слово, — но я люблю этого человека. Хочешь ты в это верить или нет.

Исин стиснул зубы и чуть заметно нахмурился. Ему, безусловно льстило, что Чондэ только что еще раз подтвердил к нему свою любовь, но как-то очень сомнительно прозвучало это признание. Вместо имени или пресловутого местоимения, откуда-то взялся «этот человек», что даже непонятно стало, об Исине идет речь или о ком-то другом, известном только Чондэ и Бэкхёну. И почему об Исине продолжали говорить так, будто его здесь не было. Может ему стоило просто встать и выйти, дать людям поговорить наедине. Обсудить его спокойно.

— Чондэ, — Бэкхён усмехнулся, опуская голову, — я ведь не ставлю под сомнение вашу любовь. Уж кому-кому, а мне прекрасно известно, что это именно она. Я узнал о ней, возможно, даже задолго до того, как о ней узнал ты. Мои сомнения не касаются ее наличия. И не сомнения это вовсе. Я более чем уверен, что любовь не могла так сильно на тебя повлиять.

— А что тогда могло? — развел руками Чондэ.

Бэкхён выдержал небольшую паузу, чтобы добавить немного интриги, а потом чуть улыбнулся.

— Чувство вины, — торжественно заявил он.

Повисла давящая тишина. Чондэ неуклюже откинулся на спинку стула, нахмурив брови, и облизнул губы. Он не сводил взгляда с Бэкхёна. Пустого взгляда, обреченного.

Исин же не очень понял такой ответ и, осознав, что пояснений не последует, повернулся к Чондэ, будто все ответы были у него. А они у Чондэ были, но он молчал. Прекрасно понимал, о чем говорит Бэкхён, но комментировать это даже не собирался.

У Исина в голове снова прозвенел тот самый настораживающий звоночек, только сейчас он звучал не тихо, как бубенчик, а надрывался звоном церковных колоколов. Очевидно было, что у Чондэ были секреты, о которых знали абсолютно все, кроме Исина. Это не просто раздражало, это очень обижало.