Les Arcanes. Ole Lukoie (СИ)

— Вот только он на посту всего-то около двух сотен лет, так что он не может быть уверен, что до него не было подобных случаев, — попытался использовать Чондэ очень сомнительный аргумент как громоотвод. Он и сам прекрасно понимал, что это не сработает, потому что сам же мог этот аргумент уничтожить, но попытаться стоило.

— Однако у него есть доступ к архивам и много свободного времени, так что…

Бам! Ранен. И убит. Не прокатил аргумент. Раз это не работает, следует перейти в оборонительный режим и все воспринимать с сарказмом и насмешкой.

— Ладно, допустим, и что из того? — Чондэ скрестил руки на груди. — Что, нам теперь в срочном порядке нужно отправляться на тот свет, чтобы занимать должности, которые принадлежат нам по праву. И погоди, если Минсок старший брат, то он должен быть…

— На моем места, ага, — кивнул Бэкхён, без особого интереса, — кстати, он претендовал на него, вполне бы мог занять, если бы, вот незадача, там бы уже не было меня. Я свое место просто так не отдам! Я не для того столько времени в людей из лука стрелял, чтоб меня поперли из-за какого-то мальчишки!

— Ладно, ладно, — примирительно замахал руками Чондэ, — план отменяется. Похоже, следовать своему предназначению у нас не получится. Так и скажу Минсоку, мол, прости братишка, но мы не можем участвовать в твоем плане по устройству нас на наши законные рабочие места, потому что они, блин, заняты. Сначала разберись с балаганом, а потом зови!

Бэкхён вдруг хотел что-то сказать, но, открыв рот, не произнес ни слова. Так и замер. Потом вдруг изменился в лице, помрачнел, нахмурился, склонился над ежедневником, обхватив голову руками, и снова принялся его изучать.

Стало очевидно, что в голове его мелькнула какая-то важная догадка, подтверждение которой он пытался найти. Если подумать, было во всей этой ситуации что-то забавное. Вы спросите что? А вот что. Бэкхён и Чондэ по одной странице ежедневника усиленно пытались разгадать коварный план Минсока, который он вынашивал, очевидно, не один год. Да и план ли это был? Что это могло вообще означать?

Ясно было только одно: он не один год потратил на эту свою странную теорию заговоров. Изучал историю по скудным источникам, просматривал архивы, проверял свои догадки. Все это был колоссальный труд, на это ушло много времени, и оставался только один вопрос: зачем?

Ладно, можно было допустить, что однажды ему захотелось узнать историю, обратиться к первопричине всего. Это было вполне разумное желание. Странно, что у других его не возникало. И вот когда он открыл для себя события тех смутных времен, возможно, он проследил некоторое сходство с собственной жизнью. Такое открытие заставило его желать разобраться подробнее во всем, доказать свою догадку. Он доказал. Действительно, есть много причин считать, что он и его братья отдаленно и смутно являются отражением того, что случилось больше тысячи лет назад. Даже если такое случалось и раньше, это превращало все в цикл, спираль, систему повторяющихся событий и не перечеркивало изначальную теорию, лишь дополняло ее. И вот он это узнал. А дальше что?

Он стал настолько фанатеть от идеи преемственности и повторению истории вновь и вновь, что решил разыграть все как по ноткам? Поставить фигуры на нужные клетки и разыграть партию? Или что? Он просто сделал открытие, записал его в ежедневник к брату, который точно ничего из этого не понял бы, и просто сунул в дальний ящик? Что если смысл доказательства собственной теории был лишь один — занять свое время?

Бэкхён разглядывал аккуратный почерк Минсока и думал лишь о том, как этот человек системен и непредсказуем одновременно. Он был королем порядка, ему нужно было, чтобы все лежало на своих местах, будь то вещи или мысли. При этом, несмотря на то, что он, по идее, должен быть весьма предсказуем в своих действиях и суждениях, он был совершенно внезапен и хаотичен. Это был признак гениальности или же следствие психического расстройства? Сложно было понять. Внутренний мир Минсока и его мысли оставались загадкой, хотя порой и казалось, что все довольно очевидно, прозрачно. Он состоял из множества слоев. Когда ты отделял один и, казалось, добирался до сути, там был другой. Это были слои лжи, недосказанности, искажения фактов, манипуляции, которые выглядели как искренность и открытость. Минсок в своей загадочности мог обскакать даже собственного брата, у которого это было частью образа, частью повседневности. Без загадочности он бы не смог стать драматичным главным героем.

— Что ты там говорил насчет достижения Исином 25-ти лет? — торопливо поинтересовался Бэкхён, не поднимая взгляд от ежедневника.

— Минсок хотел кердыкнуть Исина и сделать его следующим Оле-Лукойе…

— Что за странная цифра, — задумчиво пробормотал Купидон, но обращался не к Чондэ, скорее вел диалог с самим собой, — почему именно она? Он мог бы забрать его в любой момент, при желании…

— Это ведь не по протоколу.

— Да, и достижение им 25-ти лет ничего бы не изменило. Так почему он ждал? Почему не в 20 или 30 лет? Не в 23 или 27? Именно в 25. Четверть века. Странно…