Лес повешенных лисиц

Майор посмотрел в сторону Пулью. Глубокий снег и белые шапки деревьев не очень-то манили продолжать путь. Придется побарахтаться в снегу, прежде чем они доберутся до места. Надо привязать старуху к саням и заткнуть ей рот кляпом. Кота точно придется пришить… Некрасиво будет появиться на людях с привязанной к саням старухой, у которой еще и кляп во рту… Прямо-таки позор. И майор принял решение. Он развернул сани в обратную сторону и велел Наске сесть.

Удивленная старуха побежала за санями, держа на руках кота. Когда майор велел ей сесть, она ответила звонким голосом:

– Ой-ой-ой, да я по следу могу бежать, ты, главное, эти тяжеленные сани до дому дотащи!

Ойва Юнтунен из окна следил за процессией, во главе которой шел майор Ремес, таща за собой пустые сани, за ним вышагивала энергичная саамская бабушка. Замыкал шествие кот Ермак. Ойва Юнтунен почему-то обрадовался. Он вышел во двор встречать экспедицию и спросил, не случилось ли в лесу какого несчастья, раз майор вернулся со старухой и котом. Ремес испепелил Ойву Юнтунена взглядом. Тот больше не стал задавать вопросов и помог майору затащить сани в дровник. Тем временем Наска с котом проскользнули в дом. Когда мужчины вошли в избу, Наска из кухни объявила, что уже забросила поджарку из оленины в кастрюлю.

– Жрать, конечно, охота, – буркнул майор. – А что до этой саамской старушенции, сам вези ее в Пулью. Настоящая ведьма.

Поджарка из оленины удалась на славу. После еды майор отправился в баню, где у него еще было не выстиранное постельное белье. Двух простыней на веревке не досчитался. «Воры, что ли, здесь были?» – ворчал он. Вскоре он заметил, что простыни забрала Наска, которая постелила себе в комнате для поваров. Кроме того, она натаскала в кухню дров и начала топить печь. Растопив ее, Наска выскользнула в сумерки зимнего вечера и вернулась с полным ведром воды. Она сказала, что на ужин будет что-то полегче и кофе, хотя сама она вечером кофе не пьет, потому как сон пропадает.

– В моем возрасте и так спишь чутко, как собака.

Вечером они смотрели цветной телевизор. Наска страшно рассердилась после новостей – ее фото показали всей стране, объявив, что от поисков пропавшей старухи решено окончательно отказаться.

– Где они такую уродливую карточку откопали? – пыхтела Наска. – Есть же, где я лучше вышла. Вот с Киурелием в Салмиярви, в Печенге снимались, хорошая карточка, то ли 1912-й, то ли 1913 год, при царе Николае дело было. Я тогда все думала, убили Анастасию или она все-таки выжила? Тогда, в революцию-то… Да вы же не знаете, вы ж совсем молодые еще.

Наска быстро освоилась на новом месте. Она хлопотала по дому, готовила мужчинам еду, подметала полы, стирала. Воду и дрова она бы тоже носила, но ей не позволили. Такая жизнь, особенно для майора, стала казаться слишком беззаботной. Когда мужчины зевали и жаловались на скуку, Наска предлагала им заняться настоящим мужским делом:

– Идите уже лис да песцов ловить! Прошлой ночью опять лисья стая рылась за баней. Весь колодец обоссали. Один мешок с сухим молоком в дровнике разорвали напрочь.

Наска объяснила, почему кругом столько лис:

– Если бы было больше филинов и прочих сов, лисицам пришел бы конец. Но нынче плохой год для филинов. В Севетти вообще ни одного нет.

Майор Ремес усомнился в зоологических познаниях Наски. Он заявил, что совы лис не едят, и филины тут, стало быть, ни при чем.

– Ну ты скажешь тоже, сынок. Уж, наверное, я понимаю, что филин лису в когтях не унесет. Однако в позапрошлом годе развелось много леммингов. Были бы филины, они съели бы всех леммингов, но их не было и нет до сих пор. Ну, лисы и стали ужас как плодиться, раз у них лемминги-то есть. Теперича, значит, лемминги съедены, лисы их поели. Этих лис из-за леммингов в Лапландию прибежало миллион точно. Да и здесь, вокруг избы, каждую ночь добрая сотня крутится.

Наска рассказала, как в старину в Суонъйели ловили лис. Расщепляли верхнюю часть высокого пня и туда вставляли в качестве приманки кусок мяса. Когда лиса пыталась выхватить приманку, то застревала передней лапой – так и оставалась висеть.

– Ой, как они страшно визжали, когда попадались! Тогда шли их убивать, – вспоминала Наска.

Ойва Юнтунен знал способ получше. Однажды в Стокгольме он от нечего делать забрел в Музей Севера. В одном зале была представлена история таежного охотничьего промысла.

– Там было одно интересное приспособление для охоты. В дереве толщиной дюймов шесть-семь высверливают отверстие на уровне мужской груди, через него протягивают крепкую веревку. На одном конце веревки петля, как на виселице, а другой конец привязан к макушке крепкой березы. Березу сгибают, словно тетиву, для того чтобы потом петля затянулась. Ставят ловушку и приманку. Как только приманка дернется, ловушка захлопнется, береза выпрямится и со всей силой затянет смертельную петлю.

Ойва Юнтунен набросал на бумаге схему. Майор изучил рисунок вдоль и поперек.

– Хитрая система, офигеть! – восхитился он.

– Сынок! Слова-то какие! Покажи-ка мне эту бумажку.