Лес пропавших дев

– Да, вы потеряли сознание. Вы очень напугали свою тетю, госпожу Мин, которая привезла вас сюда.

– А где я?

– Вас привезли в кванхон, ведомство деревни Чеджумок. А эта пристройка, – она повела рукой вокруг, – павильон Тонхоннэ, где обычно живут наложницы судьи. Но с недавних пор здесь останавливаются родственники судьи, которые приехали на Чеджу. Наложницам он построил отдельные дома.

– Подождите-ка, – прошептала я, – о каком судье вы говорите? – В книгах отца я прочла, что островом управляют двое судей. Один из них живет к югу от горы Халла, другой – к северу. – Вы говорите о судье Хоне? – спросила я и с трудом удержалась, чтобы не добавить: «Об этом деспоте?»

– Да.

В этом не было ничего удивительного. Тетя Мин приходилась судье дальней родственницей, и, конечно же, она предпочла остановиться в Тонхоннэ, в специальном павильоне для гостей, а не на постоялом дворе в деревне Новон.

– Раз вы пришли в себя, агасси [27], я удаляюсь. Если вам что-нибудь понадобится, я буду неподалеку – в лазарете в восточном дворе, там же, где и слуги.

– А моя тетя, – спросила я и вспомнила, с каким презрением она смотрела на меня, будто я была проклятьем ее жизни, – где она поселилась?

– Через несколько комнат от вашей спальни, агасси. Она сегодня рано легла, завтра вы встретитесь с ней и поплывете домой.

Так скоро…

Я прижала ладони к глазам. Как же я устала! Соображать не было сил, разум словно заволокло густым туманом. Мысли стали тяжелыми, будто к каждой из них подвесили по огромному камню…

С потолка на край моей циновки капнула вода. Наверное, черепичная крыша протекала.

– А, ну вот, я вспомнила, зачем принесла это сюда, – сказала врач и поставила медную чашу на пол рядом со мной. «Плюх, плюх, плюх, плюх». Вероятно, дождь полил сильнее, безжалостным ливнем пронесся по двору и по крыше павильона. – Крышу до сих пор не починили.

Тетя легла спать, на улице ливень. Значит, снаружи меня никто не сторожит.

– Вы можете идти, мне больше ничего не нужно, – радостно прощебетала я. – Уже поздно.

Врач склонила голову, поднялась на ноги и уже собралась уйти, но потом передумала и снова опустилась рядом со мной на колени.

– Хочу вас предупредить, агасси, убежать отсюда у вас не получится. Ворота охраняют солдаты, и им приказано вас не выпускать.

Я нервно постучала пальцем по полу. Как же отсюда выбраться? И тут меня осенило: я ведь в доме судьи Хона, человека, который наверняка причастен к преступным делишкам шаманки Ногён. Она не раз ему помогала. Но как это доказать? Единственное, в чем я не сомневалась, так это в том, что только судья мог уговорить тетю не увозить меня с Чеджу. Как же теперь уговорить его переубедить тетю?

– А вы не знаете, мой отец, детектив Мин, бывал в этом доме? – спросила я.

– Да, агасси, несколько раз.

– Чего он хотел от судьи?

Женщина-врач явно занервничала, ее глаза испуганно забегали по сторонам.

– Не волнуйтесь, я умею хранить тайны, – заверила я ее.

– Да я и не знаю никаких тайн, агасси. Детектив Мин каждый раз уходил очень недовольным и расстроенным. И другие рассказывали мне, что судья Хон отказывался сотрудничать с детективом.

Меня совсем не удивил ее ответ. Судья закрыл дело о тринадцати пропавших девочках, заявив, что они сбежали по своей воле. Интересно, что бы он почувствовал, если бы узнал, что отца отравили? По его реакции я бы поняла, имеет ли он отношение к этой смерти или нет.

– Вы врач, вы разбираетесь в снадобьях. – Я вытащила из кисета, привязанного к ханбоку, щепотку фиолетового порошка, который нашла в горшочке в комнате шаманки Ногён. – Что это такое?

Девушка раскрыла ладонь, и я высыпала на нее несколько комочков слипшегося от влаги порошка. Она не стала пробовать вещество на вкус, как это сделала я, просто понюхала его и тут же отшатнулась. Я тоже принюхалась, но ничего не почувствовала, потом принюхалась еще несколько раз и ощутила наконец легкий аромат чего-то очень старого и древнего, как лесная чаща.

– Кён-по буджа, – прошептала она.

– Что это такое?

– Яд.

Мне будто нож воткнули в сердце. Значит, я была права. Шаманка Ногён, которой моя сестра Мэволь доверяла больше, чем кому-либо еще в этом королевстве, отравила отца.

– Этот порошок сделали из фиолетового цветка. Но яд можно сделать из любой части растения, особенно его много в корне.

– И как он… убивает? – спросила я дрогнувшим голосом.

– Во рту появляется странное покалывание, язык немеет, человека начинает тошнить, у него болит живот, пульс становится слабым и сбивчивым…

Я вдруг увидела отца так ясно, как будто он находился в той же комнате. Он шел, шатаясь из стороны в сторону, задыхался и хмурил брови. Его лицо было мертвенно-бледным и липким от пота, пропитавшего волосы и стекавшего вниз по лбу и щекам. Я видела, как он умирал.