Лес пропавших дев

– Он… – Мэволь застыла и напряженно уставилась на траву. Она явно пыталась вспомнить. – Встревоженным… немного напуганным. Мне показалось тогда, что он просто очень хочет узнать правду, найти преступника. Но теперь я думаю, что, возможно, эти слова «сумрак» и «туман» указывают каким-то образом на него.

– Нужно это выяснить, – прокряхтела я, наклонилась вперед и схватила чукчандо.

– Что ты делаешь?

– Хочу написать эти слова.

Фонарь, оставленный Кахи, отбрасывал неяркий свет. Я расчистила землю от веток и листьев и мечом-тростью написала слово «сумрак». Одним иероглифом ханча [30], как принято у нас в Чосоне.

– Мэволь-а, тебе нужно будет выяснить, почему эти слова так важны для Мунов…

– Прекрати, – слезы заблестели в глазах у сестры. – Не говори так, будто тебя со мной не будет. Мы поймаем преступника вместе.

– Может, и не будет. Ты единственная, кто мне дорог, Мэволь-а. Мне больше не о ком заботиться. Я хочу, чтобы ты… – мой голос дрогнул. – Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты ведь тоже в опасности.

Мэволь шмыгнула носом.

Я моргнула, чтобы смахнуть слезы. Что толку плакать.

Некоторое время мы сидели молча, боль в теле не утихала. Я сняла бусы, на которых висел деревянный свисток, и протянула их Мэволь.

– Вот, возьми папин свисток. Он много раз выручал меня.

Мэволь колебалась мгновение, но потом надела свисток на шею.

– Мы вместе поймаем преступника.

В ее голосе звучало непобедимое упрямство. Но тут на ее лице появилось другое выражение: удивленное любопытство. Сестра взяла чукчандо и рядом с моим иероглифом написала еще один, который обозначает «туман».

Мы внимательно разглядывали два слова, которые Сохён сказала Поксун, а перед смертью, видимо, успела шепнуть и мне. Иероглиф «ён» обозначает «сумрак», а «ха» – «туман».

– Ёнха… – сказала Мэволь, – Ёнха…

Мы одновременно взглянули друг на друга.

– Ёнхадан! – тихо произнесли мы с сестрой хором.

Второе поместье семьи Мун. То, которое старейшина построил специально для дочери.

Глава девятнадцатая

– Закрой глаза, пусть отдохнут, – велела мне Мэволь.

Веки стали тяжелыми, будто толстые одеяла, и я послушалась ее. Я думала вздремнуть совсем ненадолго, но когда открыла глаза, поняла, что проспала много часов. Небо больше не было черным, как смоль, его расцветили фиолетово-розовые лучи восходящего солнца. И лежала я не под деревом, а в кладовой в доме Ссыльного Пэка, закутанная в чангот. На ногах чужие соломенные сандалии на размер больше, рядом тряпка с окровавленными осколками фарфорового кувшина, которые кто-то вытащил из моих ступней, и отцовский меч.

– Ты очнулась!

Кахи склонилась надо мной, я разглядела темные тени под ее глазами.

– Я ухаживала за тобой всю ночь, – сказала Кахи. – Отец так и не вернулся, и мы решили, что в доме тебе будет теплее, чем под деревом.

– Где моя сестра? – спросила я.

Кахи на мгновение замялась и отвела глаза.

– Она рассказала мне, кто такой на самом деле ученый Ю, и пошла за ним. Она скоро вернется.

– Где моя сестра? – повторила я, леденея от страха.

– Я же сказала, она пошла за инспектором Ю…

– Ты лжешь.

У Кахи вытянулось лицо, даже шрамы как будто покраснели.

– Я… – Она испуганно посмотрела на меня. – Я пыталась остановить ее, но она не послушалась.

Страх сдавил мне грудь. Стало трудно дышать, тяжело думать.

– Она сказала, что пошлет за инспектором Ю, – напряженно проговорила Кахи, не поднимая глаз. – Он приедет сюда вместе с врачом.

Меня начало трясти. Я обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, но она только усиливалась. Я знала, на что способна моя безрассудная упрямая сестрица.

– Она поехала в Ёнхадан, ведь так?

Кахи сунула руку в карман и вытащила оттуда записку, какими мы уже обменивались в доме шаманки, просовывая их под дверь. Кахи протянула мне записку, и я узнала быстрый, чуть неряшливый почерк Мэволь.

«Поправляйся, сестра, – прочла я, – я добуду необходимые доказательства».

Я и разозлилась на нее, и испугалась одновременно. Глупая, глупая девчонка! Запахнувшись поплотней в шелковый чангот, чтобы согреться, и схватив отцовский меч, я с трудом встала. Новая волна боли поднялась откуда-то изнутри. Опираясь на стену, я вышла из кладовки. Кахи шла следом.

– Если ты сейчас уйдешь, – сказала она, – сестру не догонишь, погибнешь по дороге.

Я покачала головой, пряди распущенных волос упали мне на лицо.

– Мэволь не понимает, во что ввязывается. Этот человек перехитрил даже отца. Ей нужна моя помощь.

Отчаянный взгляд Кахи жег мне спину. Я медленно оглянулась на нее через плечо. Мне хотелось отблагодарить ее за все.

– Кахи, ты очень помогла нам, спасибо. Но… твой отец наверняка тоже замешан в этом преступлении.

Губы у Кахи были бледные и потрескавшиеся.

– Я знаю, – прохрипела она. – Я поняла это, когда Мэволь рассказала мне о поместье Ёнхадан. Я как-то раз проследила за отцом, когда он туда приезжал.

Я вытащила из кармана листок бумаги ханджи, который отдала мне Поксун. Сохранила его на всякий случай. Теперь я поняла, что это карта, указывающая путь.

– Ты не знаешь, что тут нарисовано?

Кахи взглянула на листок.