Леший

– А-а-а! – Обрадовано воскликнул Леший. – Помню, помню! Как же! Это сколько же годков-то у бабки не бывал? Я ведь тебя совсем мальцом припоминаю, когда ты с палкой-то на медведя кинулся было. Молоде-е-ец! Храбрый парень рос. Так и теперь, вижу вон, настоящий герой! Грудь-то вся в медалях.

– Да не-е! – смутился парень. – Это не медали, дядя Аник. Это знаки разные. Ну, можно сказать, знаки воинской доблести в мирное время. Это вот гвардейский, это за классность, это за автономное кругосветное плавание.

– Дак ты, это, и в кругосветном плаваньи был? Молоде-ец! Повидал, значит, белый свет!

– Да не-е, дядя Аник! Ты только никому не говори, я в полку связи в Мурманске служил. И форму я сухопутную в армии носил. А это для понту, на дембель нацепил. Ну, как все деды, чтобы покрасивее выглядеть, да девок быстрее охмурить.

– И как? Много охмурил?

– Не-е, не успел ещё.

– Вот молодец! – опять похвалил Анемподист парня. – Люблю честных! А связь – это, брат, дело нужное. Я вот тоже, вишь, всю жизнь при связи. Может, сменишь меня? А то ведь некому дело передать. А мне бы уже и отдохнуть пора. Тяжело зимой при двух линиях-то. И при деньгах будешь, и в почёте!

– Да не, спасибо, конечно, дядя Аник! Я лучше в городе.

– А чем там лучше-то? Вот все в город да в город. Вон, Колька Лёлькин, царствие ей небесное, тоже в город захотел. Здесь-то бы большим человеком мог стать, сначала бригадиром, потом председателем. Не согласился, на город позарился. А там нужники чистит да водку жрёт каждодневно. Это што, жизнь?

– Не, дядя Аник! В городе интереснее.

– Ты погоди! Сюда тоже скоро свет проведут, тиливизир будет. Вон в районе-то уж сколько лет показывает. И у нас будет. Женисси, детишек заведёшь.

– Да на ком тут жениться-то? – изумился Серёжка. – Девок-то нету совсем.

– А ты из городу-то и привези.

– Да ну, кто сюда поедет-то, в такую глушь.

– Э-э, брат, не скажи! Ежели по сердцу придесси, дак в любую глухомань за тобой поедет. Так что ты не торопись, подумай! А работу свою я тебе хоть завтра передам.

– Спасибо, дядя Аник! – парень крепко пожал старику руку и шагнул вверх по ступенькам.

– Да ты не торопись! – осадил его Леший. – Вишь дверь-то тольки на шшолкунчик закрыта, значит, Зинаида скоро придёт. Посиди пока, расскажи, как там в армии-то ноне. А то всякого в газетах неладного пишут. И говоришь, помнишь, как мальцом на медведя с палкой кинулся?

– А как же! Помню, конечно. Разве такой позор забудешь?

– Да какой же это позор, когда бабку свою от медведя защищать кинулся.

А дело было так. Возвращался Анемподист с нарезки делянки на замену старых телефонных столбов, и услышал, как невдалеке бойкий детский голос уверенно говорил, что никого не боится, что даже сам медведь ему не страшен, если надо бабушку свою защитить. Ну, Леший и решил подшутить. Впереди по тропинке болотце было с небольшим ручьём. Через который по брошенным жердям переходили. А на подступах к ручью почва такая мягкая, и все следы на ней четко отпечатываются. Вот Анемподист чуть не впробеги к этому месту-то и рванул. Там сапоги скинул и на четвереньках, не вдавливая пятки и сжав пальцы в кулаки, по этой грязи-то и прошагал наискосок. Да еще и пень трухлявый успел разворошить, чтобы заметнее было, будто медведь прошёл. Сам за кустами спрятался и ждёт.

Анна с внуком, он тогда то ли первый, то ли второй класс в городе кончил, подходят, видят пень раскрошённый в труху.

– Ой, Серёжка, тихо, тут где-то медведь ходит. По ягоды шли, пень на месте стоял, а теперь, гли ко, косолапый мурашей искал, распатронил всё. Да и следы, мотри. Не велик медведь, года два, поди, а всё одно лучше не попадаться.

Пацан остановился, внимательно на отпечатки следов посмотрел, палку схватил:

– Баб, я его сейчас догоню и завалю!

– Да ты окстись, дитятко! – перешла почти на шёпот Анна. – Как бы он нас не завалил. Ишь, какой голодный, пень распотрошил, мурашей не нашёл. И на малиннике я видела, что натоптано, да тебя пугать не стала. Думала, может, пройдёт стороной.

В это время за кустами Анемподист громко завозился и издал звериный рык. У Анны ноги сами собой подкосились, она охнула и села на ближайшую кочку, а Сережка воинственно замахнулся палкой и кинулся на рык. Увидел поднявшегося из-за куста Анемподиста, опустил палку:

– Ты что, дядя Аник, уже убил его?

– Да убил, убил, охотник. Иди бабку успокаивай.

– Нет, можно я на тушу посмотрю, а то я никогда медведя не видел.

– Да убёг, он. Как завидел, што ты на ево с палкой-то кинулся, испужалси и убёг. Палки-то оне поболе ружья боятся. Пошли домой, охотник! Где там бабка-то твоя? Жива ли хоть. Али со страху-то чево доброво окочурилась?

– Я тебе счас, пришалимок ты эдакий, как дам, дак сам окочурисси, – беззлобно отозвалась с тропинки Анна. Ну, всю жись прожил, а ума так и не нажил. Придумал тоже мне, ребёнка пугать. А ежели бы заикой осталси?

– Такого напугаешь, как же! – похвалил Анемподист и погладил паренька по вихрастой голове. – Молодец растёт! Настоящий герой! Даром што городской.