Леший

– Ну, это у нас тут завсегда так водилось. В армию ли берут, гуляют, из армии ли вернулся, снова гуляют. Это ишо с войны повелось. На фронт провожали, прошшались. Может, навсегда. И с фронта приходили, радовались, што живой возвернулся. Так оно и повелось с тех пор – провожать и встречать. И всей деревней. Раньше-то призывника с друзьями из дома в дом гостевать приглашали, угошшенье ставили, уважение выказывали. А как же?! Зашшитник! Это типерича и провожать неково, все после школы по городам разъежжаются. Дак, говоришь, в городе служил? В увольненье-то пускали?

– Увольнения давали, да мы и без увольнительных, если хотели, могли в город ходить. Через забор сиганул, и уже в городе. Сел на троллейбус и кати, куда хошь.

– Дак там, это, поди патрули всякие?

– А мы, дядя Аник, по гражданке. Там в теплице у меня в шкафу гражданская одежда была.

– Невесту, поди, приглядел? Парень-то ты вон какой видный! Не одну, поди, окрутил?

– Да не, дядя Аник, не завёл невесту. Рано жениться. Надо сначала устроиться, как следует, нагуляться, а потом и жениться.

– Это ты правильно рассуждаешь! – похвалил Леший. – Молодец! А девок-то неужто и не потискал в городе?

– Да потискал, дядя Аник, потискал. И не только в городе. У нас и в части их было, сколько хошь.

– Как это, в части?

– Ну, бойциссы...

– Это какие такие бойциссы? – недоумённо посмотрел Анемподист.

– Ну, служащие. Мы их бойциссами называли. Вот мы – бойцы, а они – бойциссы. Они в форме ходили, только жили от солдат отдельно, и в город могли ходить свободно после дежурства. Ну, они в основном-то с прапорами да офицерами крутили.

– Вам, значит, поклевать не удавалось? – хитро сощурился Леший.

– Ну, почему? Тоже поклевали. У меня для этого дела в теплице и тюфячок старый припрятан был. Я перед дембелем одну бойциссу снял, такая, скажу тебе, тёлка была! Сиськи пуговицы на гимнастёрке рвали.

– Ты погодь, Серёжа! Откуда снял? Она што, в петлю полезла, повеситься што ли хотела, а ты снял? Спас, значит?

– Да не, дядя Аник! Ну, снял, это, как бы тебе по-деревенски-то объяснить, закадрил, значит.

– Вот теперь понятно! А што за тёлка? У вас там и коровник в части был?

– Смешной ты, дядя Аник! – расхохотался Серёжка. – Тёлка, это значит, девчонка. Снял тёлку, значит, закадрил девчонку.

– Ну, вот теперь всё понятно. А про сиськи можешь не рассказывать. Это и без объяснений твоих уразумел. А вон и Зинаида идёт.

– Ой, кто к нам приехал! – заохала Зинаида издалека, увидев на крыльце покупателей. – Ой, я уж слышала, что к Анне внук пожаловал в гости прямо из армии. Надо же, какой молодец! Ой, какой красавец! Ну, совсем взрослый стал! И на батька как две капли похож. Ведь правда, Анемподист Кенсоринович? Ну, вылитый Илья! Вылитый! Ой, да што это я тут раскудахталась-то? Заходите, заходите, сейчас я отворю замок-то. Я сёдни пироги затеяла. Дак домой бегала, караулила, штобы не сгорели. Поди, заждались, сердешные?

– Да не, – смущенный похвалой, заотнекивался Сережка. – Мы тут с дядей Аником про жизнь говорили, про армию.

– Ну дак и ладно! Ну, дак и хорошо! Што ты купить-то хочешь?

– Да вон дядя Аник первый в очереди. Он раньше пришёл. Пусть берёт.

– Да ему, поди, не спешно. А тебя-то там бабка заждалась. Не налюбовалась ишо, поди, внучком-то.

– А вы к нам часам к шести вечера заходите в гости, – пригласил Серёжка Зинаиду и Лешего.

– А как же, а как же! Зайдем, конечно, надо гостя по чести встретить, – захлопотала Зинаида.

– Дядя Аник, и ты заходи! Уважь!

– Спасибочки, Серёжа! Зайду-зайду, уважу, конечно! Как не уважить героя! Ишь, Зинаида, скольки у парня заслуг-то! Места на груди не хватает, в два ряда пришлось прицеплять. Молодец вырос! Вот Анне радость-то дак радость!

Глава 40

Кастрация

По дороге из магазина Леший встретил Степана. Тот как раз сел перекурить на свою широкую лавку из церковной плахи.

– День добрый, Анемподист Кенсоринович, заходи, посиди за компанию.

– И тебе здорово, Степан! Смотрю, стройку завёл.

– Какой на хрен стройку! Столбы вон у ворот совсем прогнили, пока время есть надо поменять. Я же ишо лонись их припас, когда столбы заготавливали. Ишь, какие кряжистые да смолистые! Долго держаться будут.

– Столбы и правда добрые, – похвалил Леший. – Этим веку не будет! Их бы ишо медным купоросом хорошо обработать от гнили.

– Дак где ты медного купоросу-то найдешь?

– Ну, это, в районе, поди, есть...

– Какой на хрен район?! Мне сёдни ставить нада. Я эть их ишо той хренью промазал, которой столбы обрабатывали.

– Тогда, поди, на твой век хватит, – заключил Леший. – Тебе эть подсобить бы нада.

– А не откажусь, Анемподист Кенсоринович. Дай только немного отдохнуть, а то вон вся рубаха мокрая. Ишь, ямы какие глубокие копать пришлось, чтобы старые-то снять. Постарался в своё время батя на совесть.