Лесная Фея

– Что-о? – вскричала Раиса Ильинична. Она упёрла руки в боки: на метровой высоте узкого крыльца она возвышалась тяжёлой глыбой, готовой обрушиться вниз в любой момент. – Вы почему вчера увели моего Пашку чёрт-те куда до почти что самой ночи? Говорите, стервенята! Я вас спрашиваю! – И, не давая обвиняемым вставить хотя бы слово, продолжила: – Вы знаете, что с ним было ночью? Знаете, что он вконец заболел, и теперь у него может быть воспаление лёгких? Знаете, что его теперь обязательно надо вести в больницу, и что он может там остаться? Положат его до конца лета! Вы этого хотели? Зачем вам такое было надо? Вы что, не могли отговорить его от этих бессмысленных болтаний-скитаний? Не могли препроводить домой? Глядишь, уже сегодня он был бы здоров, и сейчас спокойно с вами гулял. А что теперь? Я вас спрашиваю? Что теперь? А?.. Молчите? Вот то-то же. Как вам не стыдно! Такие большие мальчики, и такие разгильдяи и неслухи. Сами себе вредите. Неужели никак нельзя додуматься до того, что иногда надо поступиться чем-то сегодня, пусть и очень соблазнительным, чтобы наступило завтра, и послезавтра, и после-послезавтра?.. Эх вы! – Раиса Ильинична высказалась, а потому – утихомиривалась. – Ладно, – сказала она. – Но чтобы больше такого не было. Иначе навсегда запрещу Пашке водить с вами дружбу, поняли? Вот так. А сейчас – марш отсюда! Марш-марш! Чего топчетесь-мнётесь? Идите, говорю. Сегодня Паша никуда не пойдёт. Весь долгий жаркий летний день просидит в четырёх стенах. Вот вы чего добились. – Она посмотрела на дальнее окно дома: там маячила измождённая физиономия сына. – Он вконец болен, и будет лечиться! Если он будет плохо лечиться, – она опять посмотрела в окно, – или ему ничто не будет помогать, то завтра он поедет в больницу. Ясно вам? А то и "Скорую" вызову, и его увезут – не увидите вы его до самого конца лета!

– А?.. – отважился что-то спросить Валя.

– Что тебе непонятно, мой мальчик? – прервала его строгая женщина, возвышаясь на пороге дома со скалкой в пыльной от муки руке.

Валя осёкся, смутился, но всё же переборол себя и спросил:

– Раиса Ильинична, – обратился он почтительно, – а можно узнать, что именно с Пашей?

– Чего же непонятного? У него – жар, кашель, насморк, хрипы в лёгких. Всю ночь бредил, метался. Сейчас ему вроде как стало полегче. Только это не значит, что всё налаживается, что он пошёл на поправку. Скорее всего, это временное облегчение. Так что худшее может быть впереди!.. Ступайте давайте. А завтра, если всё обойдётся и ему станет легче, заходите, проведайте. Но, думаю, большего не ждите. На гуляния он не пойдёт, с денёк-другой отлежится. Хуже от этого не будет. – Большая муха закружила возле сального и рыхлого от жары лица женщины. Она резко махнула скалкой, и ещё раз, и снова. Послышался звонкий щелчок. Жужжание прекратилось – зашибла Раиса Ильинична навязчивое насекомое, разносящее заразу, не то вусмерть зашибла, не то всего лишь оглушив. Добавила: – Как бы вот только не сделалось ему хуже… как бы не сделалось хуже… – повторила она рассеянно и, повернувшись, скрылась за марлей.

– До свидания… – прошептал Марат.

Мальчики посмотрели на лицо Пашки, плавающее в солнечных бликах за оконным стеклом. Они подняли по правой руке, приветствуя друга, и печально поплелись к калитке: что же им теперь делать?

21

Пашка был напуган словами матери о больнице, ведь тогда он уже не скоро вернётся к своим товарищам и к их общим забавам, к тёплому ветру, под вольные кучевые облака, плывущие в лучезарном небе, к духовитым полям и душным лесам, к поросшим мать-и-мачехой и ракитами берегам Дульки, и к её вяло текущей мутной водице.

Конечно же, он не желал в такое прекрасное лето, в его последний месяц, лежать в больничной палате, пропитанной запахом лекарств. И лежать дома, выздоравливая, он также был не согласен. Нельзя было терять не только дня, а даже часа. Да что там! Невозможно было позволить себе потерю самой малюсенькой минуты, сидя в четырёх стенах.

Пашка злился, досадуя на собственный организм, который оказался совершенно никуда не годным: чахлым, хлипким, малосильным и просто никчёмным! Но разве можно такое изменить? Поэтому он безропотно сносил надзор матери, ожидая, когда же отступит хворь.

Паша весь день коротал в доме, перемещаясь между кроватью и диваном: он спал, смотрел телевизор, пытался читать книжки, из тех, что задала на лето для внеклассного чтения училка по литературе Марья Ивановна, особенно усердно и прилежно боролся с температурой, кашлем и насморком, выполняя все требования матери, между прочим, злился на ребят за то, что они, скорее всего, ушли туда, переживал о том, что они успеют много чего там сделать без его, Пашки, бдительного присмотра.

"Что же они там натворят? Всё ли так, как надо, как правильно и полезно для дела и уюта… всё ли верно, так ли?" – непрерывно вертелись-крутились одни и те же мысли в голове у Пашки.

Приблизился и наступил поздний вечер.

Товарищи Павла уже давно должны были возвратиться в свои дома. Но к нему они так и не зашли.

22