Лесной колодец

И такая жалость взяла к несчастному парнишке, что слезы навернулись: хорошо, что в бане было темненько. «Нам-то всем горе, может быть, за какие грехи, а такого малого человечка за что судьба наказала? Может, и хорошо, что мал: если уедем из деревни, никто не напомнит ему про этот позор, сам он все позабудет», — соображала Мария.

Пришли, домой. Дедушка уже зажег лампу, сидел возле нее с газетой-районкой, поблескивая порозовевшей лысиной; очки со сломанной дужкой были привязаны за нитку, сползали на кончик носа.

— С легким паром! Как помылся, герой? — спросил Павлика.

— Я не плакал, когда мама голову мыла.

— Молодцом! — похвалил дед.

Первый раз мальчонка назвал Марию мамой. С какой-то счастливой расслабленностью опустилась на лавку, обвела всех потеплевшим взглядом. Павлик прижался к ее коленкам, глазенки доверчивые, сверкают после бани, как вишенка.

— Молодцом! — снова похвалил дед. — Когда Витя-то в школу уйдет останешься со мной?

— Угу.

— И ладно. Покажи-ка, Витя, твой букварь, мы картинки посмотрим.

Витюшка достал из холщовой, сшитой матерью сумки букварь, вместе с Павликом придвинулись ближе к лампе, где сидел дедушка. Мария начала собирать на стол. И оттого, что выздоровел свекор, и оттого, что Павлик назвал ее мамой, радостное, легкое чувство не покидало ее весь вечер.

За чаем Иван Матвеевич пересказывал прочитанные новости, поучающе колотил пальцем по газете:

— Видала, сельского Лешку Филиппова под суд отдали.

— За что?

— За хорошие дела. Завышал влажность при приемке зерна, а потом, дескать, на усушку убавилось.

— Когда возили сдавать рожь, все придирался, что сыровата, заставлял лишний раз провеять на месте. Уж бабы его проклинали!

— Критикуют «Коммунар». Уборочную вздумали справлять рановато. А ваш Солодовников опять вперед других сдал госпоставки. Давеча проезжал на машине — сидит в кабине, сияет, как молодой месяц.

Паутинно-тонкий звук остывающего самовара начал убаюкивать Павлика. Пришлось нести на руках наверх. И Витюшка не остался с дедушкой: заметна была его ревность к Павлику. Всем троим хватало места на большой кровати.

— Хочу сапоги тебе купить, в школу-то бегать, — сказала Мария сыну. — Надо бы померить.

— Какие сапоги?

— У Захаровых присмотрела, кожаные. Они великоваты тебе, да все лучше, чем жмут ноги.

— Когда будем мер ять?

— Хоть утром сходим.

— Разбуди меня пораньше.

— Ладно, спите, мои милые. Ну-ка, кто скорей уснет?

И сама Мария впервые после многих тревожных ночей уснула вместе с сыновьями с сознанием своей материнской правды, с надеждой, что Арсений сумеет устроиться куда-нибудь, и они расстанутся с Задорином, чтобы начать новую жизнь на новом месте.

5

Вернулся Арсений и сразу стал торопить с отъездом, мол, завербовался на лесозаготовки: благо не привыкать к топору. В городе без паспорта зацепиться не удалось. Жить они будут в лесном поселке Каюрово Вологодской области. Арсений побывал там, договорился с начальником лесоучастка насчет жилья и прочего. Тот пообещал комнату в стандартно-щитовом доме, где располагались несколько семей; на первых порах можно перебиться, а после срубить новую избу — лес под рукой. Место, конечно, не такое красивое, как задоринский угор с видом на Боярку, но река тоже есть, лес по ней сплавляют.

Не так просто бросить дом, лишиться хозяйства. Труднее всего было расстаться с Красавкой — поискать такую удойницу. Вечером Мария последний раз подоила ее, взяла на веревку и повела сама в село к Сорокиным. Другую корову с погоном едва уведешь, эта идет — не мыкнет, за хозяйкой — куда угодно. Говорят, животные помнят своих спасителей. Вряд ли Красавка помнит, как Мария вытаскивала ее из пруда.

В одну из довоенных весен это было. Красулю тогда первый раз выпустили на улицу. После тесноты закутка в нижней избе увидела она ослепительное солнце, молодую зелень майской травы, своих сверстников телят и неоглядно, во всю прыть помчалась по деревне: телята всегда шалеют весной, за ними присматривать надо пуще, чем за ребятишками.

Мария в тот раз недоглядела, каким-то образом попала Красавка в старый, заросший трясиной пруд. Был он огорожен всего в одну жердь. По самую шею засосало телушку, мычит глупая, а уж не может стронуться с места. Кинулась Мария выручать ее и тоже увязла в холодной, как лед, хляби, хоть караул кричи. Обеим не выбраться бы, если бы не подоспел Арсений с веревкой.

И еще был случай в то же лето. Пригнали коров из поля — Красавки нет. Все леса вокруг деревни обошли, Мария надеялась, что телушка услышит ее голос, но лишь болтливое эхо отзывалось. Темно сделалось, ночью разве найдешь: отчаялись и ни с чем вернулись домой, думали, зверь задрал.

Не дождавшись утра, Мария снова отправилась на поиски, на этот раз одна. В лесу было сумеречно, росисто, стояла пугливая тишина, так что и кричать не хватало смелости. Брела наугад мокрым ельником, должно быть, какое-то провидение вело ее: нашла телушку. Сейчас Красавка светло-бурая, а тогда была совсем приметной масти — соловая.