Лесной царь

Вот такого Вальку рыбаки и видели по дороге с реки. Всего того, что произошло в этот день, Николай конечно не знал, но в душе все-таки что-то защемило. Он тоже решил возвращаться пораньше, но пошел не за рыбаками, а другой дорогой, дедовской, укромной. Сначала тропа вела на откос, нависающий прямо над Чусовой. В этом месте река хороша. И вид оттуда великолепный открывается на реку, на живописный противоположный берег. Сюда он и Вальку иногда приводил, делился с ним своим восторгом от картины. Говорил, что здесь природа говорит с ним о счастье бытия. Говорил, что здесь он подпитывается энергией. Когда Николай вскарабкался на знаменитый откос, солнце собиралось в сторону заката. Жаркий день готовился к желанной прохладе. Наступил тот самый момент тишины. Николай стоял и любовался картиной, что великий художник выложил перед ним. Как вдруг ему послышалось чьё-то тяжелое и прерывистое дыхание, может быть даже стон. Николай стал озираться кругом. Рядом никого не было, он пошел к отлогому спуску, что вел назад к лесу и в поселок, но тут порыв проснувшегося ветра принес какие-то звуки сзади, а значит от реки. Николай опять вернулся на прежнее место. Стало ясно, что звуки шли снизу. Он лег животом на край откоса и свесился немного вниз. И тут только он увидел небольшого человека, лежащего в странной и неудобной позе почти у подножия откоса. Николай начал осторожно спускаться. Место было неудобное для спуска, скользко и неровно, много острых камней, вонзающихся прямо в подошву обуви. Наконец Николай одолел спуск, подошел вплотную к, неподвижно лежащему и уже не стонущему, человеку. И тут он увидел, что лежит перед ним тот самый Валька с остановившимися глазами и с запекшейся кровью в уголке рта. Валька прерывисто, но очень слабо дышал. Лицо было неправдоподобно белое, а вокруг глаз образовались серые размытые круги. Николай осторожно попробовал повернуть его на бок, чтобы осмотреть парнишку. Валька издал слабый хриплый стон. Стало ясно, что повреждение где-то сзади. Надо было все же его повернуть, что и сделал Николай, не взирая на жалобу в голосе мальчика. Дело было плохо, это Николай сразу понял, увидев глубокую рану от воткнувшегося острого камня. Валька, наверное, свалился вниз, выбежав на откос и поскользнувшись на неровных и покрытых местами мхом камнях. Камень, на который он упал, воткнулся чуть ниже ребер и скорее всего повредил какой-то жизненно важный орган. Мальчик истекал кровью. Николай стянул с себя рубашку, оторвал от нее оба рукава и, сделав из них упругий ком, прижал его к ране, а самой рубашкой перетянул мальчика. Благо, что парнишка был мелкий, а Николай надевал в лес дедовские плотные и просторные рубахи. Потом он осторожно обхватил Вальку руками и прижал к своей груди. Встать с такой ношей аккуратно на ноги было нелегко. Валька уже не стонал, он едва слышно хрипел. Николай пошел в обход. С такой ношей подняться на откос, чтобы сократить путь к знакомой короткой тропе, было нереально. Когда они оказались на заветной тропе, ноги у Николая уже подкашивались. Но надо было идти, причем быстро. Сначала он хорошо чувствовал рядом со своим сердце второе живое, Валькино. Потом оно стало слабее стучать, потом временами вообще пропадало. Когда такое произошло в очередной раз, Николай посмотрел на свою грудь и увидел, что они теперь оба были в крови Валькиной. Николай обезумел от ужаса и страха. Он должен его живым принести, а там уж и помощь подойдет! Непонятно откуда взялись силы, и Николай побежал. Последнюю четверть дороги он бежал, сжав зубы и хрипя уже за двоих. На краю деревни он столкнулся с людьми, собирающимися искать мальчика. Сначала проснувшаяся Зинка выскочила на стук в дверь. Это рыбаки, проходя мимо ее дома, решили сказать нерадивой матери, что пацан один в лес побежал, как оглашенный. Но когда они увидели Зинку, решили организовать поиски пацана. По селу пронеслась весть о том, что случилось, все засуетились. И только Николай сидел на земле около второго смолкнувшего окончательно сердца, сжав зубы и мыча от душевной боли. Варвара стояла сзади него, обхватив его голову руками. И тут раздался истошный, душераздирающий вопль Зинаиды. В одно мгновение она протрезвела и стала вновь матерью. Она рыдала по матерински, только кому теперь она была матерью?…