Лестница Пенроуза (СИ)

Ничего хорошего это не сулило, Артур прекрасно это знал и остро чувствовал, так, что стягивало кожу на затылке. Вадик был той еще истеричкой, именно после отношений с ним Артур поклялся, что лучше уж настоящие бабы, чем такое вот недоразумение. Да и современные бабы были во многом покрепче мужиков.

Когда Артуру наскучила их общая постель, которая, если быть честным, с самого начала не отличалась особым пылом, он, по старинной традиции, сообщил любовнику о разрыве за ужином во французском ресторане (Артур иногда выступал за отработанные веками шаблоны поведения, они бывали очень удобны). И получил возможность наблюдать сцену, экспрессии которой позавидовала бы Сара Бернар. Правда, потом Вадим решил продемонстрировать гордость и независимо выплыл из ресторана. Платил за ужин, разумеется, Артур. Ему хотелось зевать.

Ему давно уже было скучно, если уж пойти дальше и признаться кое в чем самому себе. Маленький еврей с брекетами и в очках в нем не умер, а ведь именно он уже в девять лет знал, что в жизни надо попробовать как можно больше. Возможно, эмоциональная ненасытность была дефектом психики, и Артуру было всего мало, а будить темноту он не хотел. Он боялся, что она сожрет его. Он вовсе не стремился быть маньяком.

С первого взгляда на Имса скуки и след простыл. И это было настолько удивительным, пьянящим ощущением, что поначалу Артур просто упивался им. А потом решил, что, черт-черт-черт, если он не вступит здесь в игру, никогда себе не простит. А тут еще какая-то чертовщина с маслом – и не где-нибудь, а на Патриарших, и ощущение гладкой, глянцевитой кожи под пальцами, и изучающие взгляды, и английский акцент…

Если в ночь с пятницы на субботы Артур спал как убитый, вымотанный трудовой неделей, то в ночь с субботы на воскресенье ему снилась какая-то ерунда. Здесь были и лошади, и балконы с видом на алую дугу моста, и губы Имса, терзающие сигарету, и чашки дымящегося кофе, и прикосновение колена к колену при каждом мягком повороте автомобиля, и почему-то мокрые худые коты…

Артур совершенно не выспался, встал злым, два часа провел в ванной, выпил зеленого чая, посетил занятие йогой, купил два галстука и одну сорочку, но осадок остался. Его терзала неудовлетворенность. Какой-то странный, жадный голод, и дело тут было не только в сексуальном влечении.

На встречу он отправился с раздражением, которое еле скрывал на лице.

Он цедил кофе, адски плохо сваренный, чувствовал, что начинается изжога, и не мог заставить себя вслушаться в то, что говорил Вадим. Вероятно, он должен был ощущать хотя бы жалость – потому что тот был жалок. Какие-то угрызения совести. Хотя бы смущение. Но нет. Артур проверил себя. Нет.

В определенный момент, когда у него уже начала дергаться нога, он вытащил из кошелька несколько купюр, бросил их на стол и очень быстро вышел на улицу. Прямая спина его несколько ссутулилась, Артуру казалось, что сзади бьет пулемет.

– Кто он? – крикнул вслед Вадик, выбежав за ним. – Как его зовут, а?

Артур уже садился в машину, но еще раз посмотрел на бывшего парня поверх солнечных очков. Определенно, он предпочитал целибат таким вот разборкам. Может, прислать Вадику гортензии?

***

В понедельник настроение все еще было несколько серое, со стальным оттенком, как море перед дождем, и Артур по традиции компенсировал его особенно придирчивым вниманием к своему внешнему виду. Из чувства противоречия младший Каллахан всегда стремился к абсолютной ослепительности, когда был зол, или раздражен, или в депрессии, или когда будущее казалось ему неясным, а настоящее – запутанным. Поэтому сегодня он надел серый костюм, только чудом не ушедший оттенком в откровенный небесно-голубой, и присовокупил к нему сливочный галстук. Рубашка было по-настоящему голубая. Страшное пижонство, сказал самому себе в зеркало Артур, игра на грани фола. Но ничего. Зато настроение заметно улучшилось.

Жара спала – солнечно, но прохладно, ветер можно было назвать свежим, и в нем, казалось, даже слышался намек на запах моря. Но это, конечно, был чистейший самообман. Море находилось очень, очень далеко.

Когда мерседес остановился у дома Имса, Артур уже привычно сосредоточился на работе и вооружился ручкой и блокнотом. Однако когда Имс появился, в животе что-то предательски заворочалось и заныло. На миг почудилась какая-то опасная ленца в походке, какая-то вальяжность человека крайне самодовольного, и взгляд по лицу Артура метнулся странный, почти хищный, какого никогда еще не наблюдалось, но секунда, и все пропало.

Имс ввалился на сиденье, жуя жвачку, мимоходом прижал бедром ассистента и постарался вытянуть ноги насколько возможно.

– Доброе утро, шеф, – приветствовал его Артур.

Его тянуло насмешничать, этого еще не хватало.

– Как спалось?

Дьявол, кажется, он стал на прямую дорожку к увольнению, однако ничего не мог с собой поделать.

– Прекрааасно, – протянул Имс. – Я теперь не одинок.

Артур почувствовал, как в груди что-то заскребло когтями.

– О, я рад за вас. Вы оценили красоту русских женщин?

Какого хрена ты вообще продолжаешь эту тему, Артур?