Лестница Пенроуза (СИ)

– Ты сказал, что тебя завербовала английская разведка и что за профессором немцы следят. Как-то так. А мне надо было ехать в Германию. Кажется, там были мои родители, и мне надо было их вывезти. Мы же евреи, – Артур вдруг усмехнулся.

– С каждым разом все веселее, – медленно произнес Имс и вдруг сорвался с места. – Так, я сейчас перерою тут все… Маман сказала, что от деда оставались какие-то записи, целая коробка. Они где-то здесь! Раньше надо было этим заниматься, раньше…

– Да что раньше, – устало возразил Артур. – Раньше ты меня не знал. И снов тебе не снилось…

– Раньше я тебя не знал? – ощерился Имс и кивнул на фото. – А это что?

– Он просто похож на меня! – вскинулся Артур.

– Ага. Так похож, что прямо мурашки ползут. Нет, что-то тут не то, Артур.

Пока Имс опустошал полки стеллажей, Артур налил третий стакан виски. Он забыл и об обеде, и о гостях, и вообще о том, где находится.

Сейчас значение имели только эти странные фотографии.

Да черта с два, значение имел только Имс.

Всегда – только Имс.

– Нашел! – торжествующе воскликнул Имс и приволок на стол большую коробку с бумагами.

Они стали жадно, чуть ли не отталкивая друг друга, рассматривать содержимое коробки.

– Ого… чертежи… записи об опытах… Черт, а если это чертежи Теслы? Боже мой, Артур, боже мой…

У них обоих страшно тряслись руки – и Артур не мог бы точно сказать, от чего – от виски, от страха или от эйфории.

– А это что?

Имс потряс перед носом чертежом, на котором был изображен некий чемоданчик с подробным рисунком и описанием внутреннего устройства.

И тут до Артура дошло.

Как все просто.

Пол же сказал: «Как причудливо тасуется колода, а сколько веревочке не виться…»

– Сколько веревочке не виться… – вслух повторил он.

– Что? – покосился на него Имс.

– Я знаю, что это, – с неестественным спокойствием, словно бы видя себя со стороны, ответил Артур. У него даже руки дрожать перестали. – Это аппарат, на котором Тесла ставил эксперименты со снами. Он служит для синхронизации сновидений двух и более человек и делает сны осознанными. Какие-то волны, поля. В общем, с помощью этого можно вместе ходить по снам. И спускаться в сны других людей тоже можно.

– Откуда ты знаешь? – тихо спросил Имс.

Его тоже, кажется, пришибло.

– Я вспомнил, – усмехнулся Артур.

Имс сидел и не шевелился.

– Похожую штуку я видел в том сне, где ты выстрелил мне в голову. Помнишь? Я рассказывал тебе, что мы оба лежали в каких-то гребаных шезлонгах и были подключены через катетеры к такому чемоданчику. Только у меня во сне он был раза в два меньше и выглядел как… ну, простой такой серебристый кейс. А это – чемоданище…

– Ну, видимо, ты видел усовершенствованный вариант. А это истоки.

Они некоторое время сидели неподвижно, потом Имс снова полез в коробку и спустя минуту вытащил оттуда старый кожаный молескин.

– Ого, еще оригинальный, смотри… Modo & Modo! Из Тура…

– Ну это же тридцатые годы, конечно...

– Черт, а сам-то дневничок кто-то вырвал… Только вот обложка и осталась… Нет, есть один листок.

На единственном оставшемся листке карандашом, стремительным, но очень четким почерком, была написана всего одна фраза.

«Мы никогда не умрем», – вслух прочитал Имс.

Артуру вдруг стало душно, так душно, словно весь воздух выкачали из помещения, а ведь окна по всему дому были открыты, повсюду гуляли сквозняки.

– Имс, – сказал он, но голос его не слушался, сам звук не хотел выходить из горла, губы пересохли и не могли разлепиться.

И тогда он взял стоявший в письменном приборе на столике карандаш и вывел рядом с выцветшей фразой новую, точно такую же.

Имс сначала смотрел непонимающе, но потом глаза его остекленели, казалось, эмоций в них не осталось, только свет отражался от радужки.

Фразы отличались только цветом. Почерк был тот же самый.

– Раздевайся, – внезапно велел Имс.

– Что? – Артур словно из наркоза выдернули.

– Не могу больше… Все это вот, еще немного – и с ума сойду. И в груди жжет – не могу просто.

Мало что соображая, Артур начал расстегивать рубашку, но Имс не желал ждать, рванул сам, рассыпая мелкие пуговицы по углам, начал горячо, лихорадочно целовать ключицы, вылизывать шею, потом заставил сосать пальцы, забирая слюну.

Артур мигом все забыл, так захотелось. Так давно хотелось – еще с первых дней у дяди, когда он кому-то – кому? – демонстрировал свое приличное воспитание.

Скоро он обнаружил себя распластанным и прилипшим грудью к кожаной обшивке дивана и упирающимся лицом в его спинку. Было тесно, неудобно, липко, кожа скрипела, и, кажется, Артур кричал. Тело его независимо от его воли выгибалось, дергалось и извивалось. Как будто Артур не имел к нему никакого отношения. Как будто оно только и ждало Имса, жаркого, жадного и до глубины души сейчас потрясенного. В этот раз Артур прокусил ему губу.