Лестница в небо

– Это не эгоизм, Скай. Нет. Совсем наоборот. Как женщина – ты пляшешь под дудку своих гребаных инстинктов. Эгоист в этой ситуации не я, а ты. Тебе просто нужно о ком-то заботиться, и ты всерьез подумываешь о том, что, когда все закончится, ты сможешь вернуться к нормальной жизни. Думаешь, что сможешь растить детей и ухаживать за ними. Что сможешь дарить несуществующую любовь. Люди ведь так любят наделять свои инстинкты какой-то сверхъестественной херью. Только как ты можешь верить во все это, как раз таки пройдя через весь этот ад? Видя, что люди подыхают, как мухи? Что смысла и надежды нет! Что же касается меня, я не хочу никого приводить в этот поганый, прогнивший до основания мир. Да, ты можешь и дальше тешить свое самолюбие, проживая в самообмане и пытаясь сохранить остатки оптимизма, или искать какие-то хорошие моменты, но, – он прервался на затяжку, – если быть достаточно смелым, чтобы взглянуть правде в глаза, ты поймешь, – выпустил струю дыма прямо в потолок. – Поймешь, что наше существование на девяносто процентов состоит из страданий. Сам мир разрушает тебя со всех сторон, и ты ничего не можешь с этим поделать. Твое сознание заперто в твоем собственном теле, словно пленник в карцере, ожидающий исполнения смертного приговора. Здесь, в Зоне, и то легче жить. А там что? Вода и воздух отравлены из-за желания биомассы потреблять ресурсы и загрязнять атмосферу, чтобы наладить производство херни, созданной для упрощения их никчемных жизней. Мир уже превратился в смердящую свалку, а Зона – как оазис среди этого говна. И люди. Там они лицемернее, противнее, а здесь честнее. Здесь звери. Как по их истинной природе, Скай. А там? Общество. Социум. Тупые, эгоистичные, самоуверенные мрази, отчего-то возомнившие себя чем-то большим, чем просто биологическим материалом. Обезьяны без моральных принципов и ценностей, живущие даже не животными, а самыми примитивнейшими инстинктами.

– Боже мой, что ты…

– Знаешь, я ведь почему про камеру сказал? Я и правда ощущаю, что отбываю срок в этом мире, как в сраной тюрьме. И только и жду того мгновения, когда прозвонит звонок. И в такой мир я должен приводить души? Ради этого вырывать их из блаженного ничто? – Он выплюнул окурок. – Семьи создавать? Делать вид, что мне в кайф эта жизнь? Да ну его к черту!

– Что у тебя с головой? Что у тебя стряслось?! А еще сигареты! Что вы все так упорно стремитесь себя убить?!

И наемник понял, что готов открыться этой девушке. Не мог раньше никому рассказать, что на самом деле с ним произошло. Не мог сказать, зачем вообще в Зону поперся. Правда с ним была. Жрала его изнутри. А тут вот аж захотелось выговориться. Подумалось, что она поймет, что не осудит. А если и осудит, то какая к хренам разница?

– Стремлюсь, потому что пулю в лоб пустить не хватает духу. Так что гроблю себя так. Потихоньку. Из-за прошлого, что тянется за мной… как кровавый шлейф какой-то. Чтобы уже все это быстрее закончилось.

– Что случилось, Никит? Прости, что лезу, мы почти незнакомы, и ты можешь не отвечать, но… Может, тебе станет легче?

– Я врал. Не было никакой армии. Была, вернее. И служба в горячих точках была. Но не было никакого дезертирства. Не было той предыстории про КПП на Периметре, которую я всем рассказывал. Не из-за этого я в Зоне. Я ведь убил ребенка. Сам. Осознанно. И его родителей. Просто потому, что считал их недостойными жизни. А после завалил мужчину и женщину, которые… – Он потянулся за еще одной раковой палочкой. – А, давай я все расскажу. Лучше с самого начала…

«…новехонький черный „паджерик“ несся по узкой дороге. За рулем машины сидел пьяный малолетний водитель, стаж вождения которого исчислялся несколькими днями. Папуля подарил любимому сынишке права. А как еще? Все ведь в руки само падает, напрягаться необязательно.

На дороге попалась кочка. Пытаясь ее объехать, неопытный гонщик дернул рулем. Автомобиль занесло на мокрой дороге, балбес не справился с управлением, и внедорожник кинуло в сторону остановки, где ожидал своего автобуса тринадцатилетний школьник…»