Читаем Let my people go полностью

Сам raison d’etre літератури полягає в її здатності задовольняти цю найглибиннішу, екзистенційну людську потребу, і власне ця здатність і робить літературу необхідною, незамінною й незаступальною жодним іншим видом людської діяльности. Коли вийшов друком мій перший роман «Польові дослідження з українського сексу», - історія-сповідь про пережиту інтелектуалкою любовну драму й кризу тожсамости, подія, що стала найбільшим скандалом в українській літературі за всю пострадянську добу, то найдужче мене були потрясли (на межі культурного шоку!) зовсім не критики, котрі проголосили мене відьмою, яку годилось би спалити, якби не наш цивілізований час, - а юрми захоплених читачок, віком від двадцяти до шістдесяти. Всі вони реагували в однакових виразах: «Це про мене!», «Це моя історія!», «У мене таке відчуття, наче це я написала!», «Таке враження, ніби Ви сиділи в мене на кухні і я Вам сповідалася!», і т. д. Чогось подібного я аж ніяк не сподівалася й не могла передбачити - хоч би тому, що історія головної героїні була якраз абсолютно нетиповою. Рідною й близькою, впізнаваною для багатьох її зробили тільки й виключно почуття. Et voila. Ось у чім полягає справжня, й досі неперевершена і нездоланна влада літератури, ось що робить літературу незамінною - навіть у наш вік візуального тоталітаризму.

Тут спрацьовує щось на кшталт механізму «buy one, get one free» - купивши одну штуку товару, другу дістаєш безкоштовно. «Купивши» зображені в книжці почуття за «свої», ти потрапляєш у пастку. Ти ввіряєшся авторові, котрий обдарував тебе безцінним свідченням твоєї несамотности в цьому світі. Ти впускаєш цього автора у свій внутрішній світ, ти приймаєш його бачення як «своє», питоме. І, сам того не помічаючи, «безкоштовно», «в одній упаковці», заодно переймаєш від нього й готові форми для своїх почуттів - слова, думки, дольові колізії, повороти сюжету, що їх підсвідомо привласнюєш собі як ті модельні взірці, за якими надалі старатимешся кшталтувати власне життя, так, щоб воно теж було «вартим оповіді», - найглибша потаємна амбіція кожного індивіда.

Зрештою, в остаточному підсумку всі ми саме для того й читаємо, щоб упізнати в чиїйсь історії, байдуже, дійсній чи вигаданій, щось безпосередньо дотичне до нашого внутрішнього життя, щоб позичити ці впізнавані «цеглинки» на розбудову свого власного життя до рівня історії, вартої переказу, - хай би тільки у власних очах.

І ось у цьому-то пункті влада літератури вступає в колізію з політичною владою. Політиків цікавлять маси, котрі б почували - і, відповідно, голосували - однаково. (Звідсіля й наївне уявлення пані Тимошенко, буцімто одна-єдина Книга, що документально зафіксує події, стане за наратив для сотень тисяч індивідів, що були тим подіям учасниками.) Письменників, натомість, цікавлять - чи, принаймні, мають цікавити - індивіди, особистості: співрозмовці, здатні збагнути думки й почуття іншої людини, В усьому, що стосується почуттів, компетенція будь-якої політичної влади - навіть у такій екстремальній її версії, як абсолютистська, - обмежується здатністю вмовити людям, ніби вони відчувають те, чого насправді не відчувають. Мета ця в принципі цілком досяжна, як знаємо аж надто добре і з історії двадцятого сторіччя, і з нашого сьогодення. Вклавши мільярди в медіа-індустрію, можна вселити в людей страх і тривогу, можна змусити їх повірити, ніби їхнє життя не буде повним, доки вони не куплять «Феррарі», або ж цілковито зійде на пси, якщо вони не проголосують за пана Такого-то (не згадуючи вже про далеко похмуріші, ба й моторошніші приклади). Чого, однак, жодним побитом не дасться в такий спосіб досягти - це дати людині відчуття, що вона є автором свого життя, головним героєм своєї власної історії, вартої того, щоб поділитись нею з іншими.

В одній перській казці падишах звертається до чужоземного гостя з інтригуючою вимогою: «Я даю тобі рік, щоб ти розповів мені свою історію, але маєш розказувати тільки те, що відбувалося з тобою особисто, якщо ж розкажеш те, що чув від інших, я відрубаю тобі голову.» По-моєму, це просто розкішна умова, воістину царський дарунок, про який усякому смертному можна хіба мріяти. Ніхто з нас не має в запасі цілого року, щоб перетворити всеньке своє життя на зв'язно розказану історію (додаткова проблема з історіями полягає в тому, що неможливо проживати їх і розповідати одночасно, - писати, то, за визначенням, випадати з життя), і не існує на світі такого відданого слухача, навіть серед наших найближчих, який би погодився згаяти стільки часу, допомагаючи нам добути сенс із усього, нами прожитого. Я б сказала, що ця казка являє собою найдосконалішу - принаймні з тих, що мені відомі, - притчу про доброчинну Ідеальну Владу з точки зору людської одиниці, - ось вона, земна верховна влада, така, як має бути: правитель, що не просто дозволяє, а так-таки прямим чином велить тобі, під загрозою смертної кари, бути своїм власним автором-літописцем. (Правитель, що виступає, можна сказати, замінником Бога.)

Перейти на страницу:

Похожие книги

Против всех
Против всех

Новая книга выдающегося историка, писателя и военного аналитика Виктора Суворова — первая часть трилогии «Хроника Великого десятилетия», написанная в лучших традициях бестселлера «Кузькина мать», грандиозная историческая реконструкция событий конца 1940-х — первой половины 1950-х годов, когда тяжелый послевоенный кризис заставил руководство Советского Союза искать новые пути развития страны. Складывая известные и малоизвестные факты и события тех лет в единую мозаику, автор рассказывает о борьбе за власть в руководстве СССР в первое послевоенное десятилетие, о решениях, которые принимали лидеры Советского Союза, и о последствиях этих решений.Это книга о том, как постоянные провалы Сталина во внутренней и внешней политике в послевоенные годы привели страну к тяжелейшему кризису, о борьбе кланов внутри советского руководства и об их тайных планах, о политических интригах и о том, как на самом деле была устроена система управления страной и ее сателлитами. События того времени стали поворотным пунктом в развитии Советского Союза и предопределили последующий развал СССР и триумф капиталистических экономик и свободного рынка.«Против всех» — новая сенсационная версия нашей истории, разрушающая привычные представления и мифы о причинах ключевых событий середины XX века.Книга содержит более 130 фотографий, в том числе редкие архивные снимки, публикующиеся в России впервые.

Анатолий Владимирович Афанасьев , Антон Вячеславович Красовский , Виктор Михайлович Мишин , Виктор Сергеевич Мишин , Виктор Суворов , Ксения Анатольевна Собчак

Фантастика / Криминальный детектив / Публицистика / Попаданцы / Документальное
Захваченные территории СССР под контролем нацистов. Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945
Захваченные территории СССР под контролем нацистов. Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945

Американский историк, политолог, специалист по России и Восточной Европе профессор Даллин реконструирует историю немецкой оккупации советских территорий во время Второй мировой войны. Свое исследование он начинает с изучения исторических условий немецкого вторжения в СССР в 1941 году, мотивации нацистского руководства в первые месяцы войны и организации оккупационного правительства. Затем автор анализирует долгосрочные цели Германии на оккупированных территориях – включая национальный вопрос – и их реализацию на Украине, в Белоруссии, Прибалтике, на Кавказе, в Крыму и собственно в России. Особое внимание в исследовании уделяется немецкому подходу к организации сельского хозяйства и промышленности, отношению к военнопленным, принудительно мобилизованным работникам и коллаборационистам, а также вопросам культуры, образованию и религии. Заключительная часть посвящена германской политике, пропаганде и использованию перебежчиков и заканчивается очерком экспериментов «политической войны» в 1944–1945 гг. Повествование сопровождается подробными картами и схемами.

Александр Даллин

Военное дело / Публицистика / Документальное
100 знаменитых катастроф
100 знаменитых катастроф

Хорошо читать о наводнениях и лавинах, землетрясениях, извержениях вулканов, смерчах и цунами, сидя дома в удобном кресле, на территории, где земля никогда не дрожала и не уходила из-под ног, вдали от рушащихся гор и опасных рек. При этом скупые цифры статистики – «число жертв природных катастроф составляет за последние 100 лет 16 тысяч ежегодно», – остаются просто абстрактными цифрами. Ждать, пока наступят чрезвычайные ситуации, чтобы потом в борьбе с ними убедиться лишь в одном – слишком поздно, – вот стиль современной жизни. Пример тому – цунами 2004 года, превратившее райское побережье юго-восточной Азии в «морг под открытым небом». Помимо того, что природа приготовила человечеству немало смертельных ловушек, человек и сам, двигая прогресс, роет себе яму. Не удовлетворяясь природными ядами, ученые синтезировали еще 7 миллионов искусственных. Мегаполисы, выделяющие в атмосферу загрязняющие вещества, взрывы, аварии, кораблекрушения, пожары, катастрофы в воздухе, многочисленные болезни – плата за человеческую недальновидность.Достоверные рассказы о 100 самых известных в мире катастрофах, которые вы найдете в этой книге, не только потрясают своей трагичностью, но и заставляют задуматься над тем, как уберечься от слепой стихии и избежать непредсказуемых последствий технической революции, чтобы слова французского ученого Ламарка, написанные им два столетия назад: «Назначение человека как бы заключается в том, чтобы уничтожить свой род, предварительно сделав земной шар непригодным для обитания», – остались лишь словами.

Александр Павлович Ильченко , Валентина Марковна Скляренко , Геннадий Владиславович Щербак , Оксана Юрьевна Очкурова , Ольга Ярополковна Исаенко

Публицистика / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии