Летающий джаз

Первому Секретарю Полтавского обкома партии

От Ричарда Кришнера, лейтенанта ВВС США

Уважаемый Господин/Товарищ Первый Секретарь!

Я, Ричард Кришнер, лейтенант ВВС США, второй пилот B-17s, за боевые заслуги в сражениях с нашим общим врагом имею «Крест летных заслуг» и медаль Президента США «Пурпурное сердце».

Находясь в Полтаве в составе Восьмой воздушной дивизии США, я полюбил гражданку СССР Оксану Журко, 16 лет, проживающую по адресу Лавчанский тупик, 9, и прошу Вас, Господин/Товарищ Первый Секретарь, разрешить нам жениться по законам СССР.

В связи с моим отлетом в ближайшие дни, прошу дать Ваше разрешение Полтавскому ЗАГС зарегистрировать наш брак сегодня, 25 июня 1944 года.

С благодарностью и уважением,

Смерть фашистам,

Ричард Кришнер

25.06.1944 г.

г. Полтава, 169-я АБОН

«Ох ты, мать твою!..» — мысленно возмутился Козыкин и снова глянул на молодого американского лейтенанта.

Это был крепкий парень с черным, как смоль, чубом под летной фуражкой, и такими же черными живыми глазами. Под бежевой летной курткой с отложным воротником была белая рубашка и бежевый, в тон куртки, галстук, а на груди, чуть выше накладных карманов — медаль и небольшой красивый крест.

— Кто писал ему это заявление? — спросил Козыкин у переводчицы капитана Орловой.

Она перевела:

— Who did wrote that letter?

— Кто писал — не имеет значения, — по-английски ответил ей Ричард, помня, что русский кинооператор Борис Заточный просил не называть его.

— Но он не мог это сам написать, — настаивал Козыкин.

— Но вы не могли это сами написать, — сказала Ричарду переводчица.

— Sure, конечно, — ответил ей Ричард. — Но у нас есть летчики, которые родились в России. Они мне помогли.

— А если он женится на этой Оксане, где они будут жить? — спросил Козыкин. — В Полтаве или в Америке?

— Конечно, в Америке, — через переводчицу ответил Ричард.

— То есть, вы ее увезете?

— Да, сэр, у меня дом в Чикаго.

— Понятно. Эта ваша Оксана — дочка Марии Журко, поварихи из штаба ОБОН? Так?

— Да, сэр, ее мать зовут Мария.

— И она согласна, чтобы вы увезли ее дочь?

— Я не знаю, сэр. Но я могу и ее взять в Америку. Без проблем, сэр.

— Ясно… — теперь Козыкин уже наслаждался этим разговором, ему нравилось, что этот лейтенант называет его сэром. — Значит так, лейтенант. Переведите ему: по нашим законам, если девушке нет восемнадцати лет, она может выйти замуж только с разрешения родителей. То есть мать должна дать письменное разрешение. Дальше. Насколько я знаю, отца у этой Оксаны нет, но слова к делу не пришьешь, нужна справка, что ее отец умер. Кроме того, нужны характеристики из школы и комсомольской организации.

Когда переводчица перевела все это, Ричард захлопал ресницами:

— Reference? Мне не нужна характеристика! Я люблю ее без reference!

— Это не для вас, — вежливо объяснил Козыкин, с трудом сдерживая хохот. — Это для нас и партийного комитета. Мы должны убедиться, что выпустим в Америку не какую-то шлюху, а морально устойчивую комсомолку, преданную делу нашей великой партии. Между прочим, они уже спали?

— Вы хотите, чтобы я это тоже перевела? — удивилась капитан Орлова.

— Конечно. Пусть принесет справку, что она девственница. Мы же не можем отправить к нашим союзникам поблядушку, которая спит с каждым пролетающим иностранцем.

Хотя после года своей работы в Москве Ричард уже почти все понимал по-русски, он дождался конца перевода и только потом встал:

— Спасибо, комрад майор. Я вас понял. Но я ее все равно увезу. Гуд бай! — И вышел из кабинета.

— А вот это фуюшки! — сказал ему вслед майор Козыкин и включил радиоточку.

Голос Левитана победно сообщал:

— Двадцать третьего июня наши войска, наступающие северо-западнее Витебска, прорвали сильно укрепленную оборону противника протяжением тридцать километров по фронту и продвинулись в глубину от двенадцати до пятнадцати километров, заняв при этом более ста населенных пунктов… Враг несет огромные потери. Немецкие траншеи и места боев завалены трупами гитлеровцев, разбитым вооружением и техникой… На Могилевском направлении наши войска, перейдя в наступление, форсировали реку Проня…

23