Летающий джаз

Стивен, голый и в одном полотенце вокруг бедер, подошел к ней со спины, обнял сзади и сказал на ухо:

— Спасибо, это было чудесно…

Этого Мария не понимала. Все-таки американцы странные. Вроде бы здоровый мужик, выше нее на целую голову и русский по происхождению. Но каждый раз после этого… Разве может мужчина, поимев женщину — и еще как! — целовать ей руки и говорить «спасибо»?

— Я пиду до дому, — сказала она, закрыв в истоме глаза и прижимаясь к нему спиной и ягодицами.

— Подожди. Потом…

— Там Оксанка одна…

— Ты мне покажешь ее когда-нибудь?

— Нет.

— Почему?

— Она уже большая. Ты влюбишься.

— Не говори ерунды. Где твой гребень?

— Вот, на окне…

Она протянула руку к открытому окну, взяла свой костяной гребень и подала ему через плечо. Против этого она ничего не могла поделать — Стивен любил не только в постели запускать свои большие руки механика в ее густые распущенные волосы, но и потом, после всего расчесывать их гребнем — подолгу, медленно, очень старательно. А она таяла от этого так, что дыхание пресекалось, соски напрягались, и матка возбуждалась новым желанием…

Вот и сейчас…

Нет, не нужно, она не должна поддаваться…

Мария открыла глаза. За окном был темный и теплый июньский вечер, в черном небе низко висел яркий, словно содой начищенный, серп молодого месяца. Где-то неподалеку мерно, вполсилы гудел генератор, давая электричество офицерскому дому и штабу Перминова — Кесселя. Дальше, на аэродроме тоже что-то гудело, стихало и снова гудело — по словам Стивена, там его механики гоняли неисправный двигатель какого-то «боинга». Собственно, из-за этих «боингов» все и случилось в тот раз, когда она вот так же стояла у окна, смотрела со второго этажа на первый июньский дождь и вдруг увидела подъехавшую машину и майора Козыкина, который вылез из своего «козла» и в сопровождении двух солдат с автоматами пошел к офицерскому дому. Мария тогда так испугалась, что бросилась в спальню к Стивену и быстро, скороговоркой все ему рассказала — что сейчас сюда придет СМЕРШ-НКВД, что месяц назад этот майор заставил ее подписать обязательство доносить ему обо всем в русско-американском штабе, а она ни разу ничего не донесла, «дочкой клянусь — ничегосеньки, ни слова!» — и за это ее сейчас арестуют.

Тут в дверь застучали так, как стучит только НКВД. Мария затряслась в ужасе — все, конец, ее будут бить, насиловать и пытать, она же знает это ОГПУ-НКВД, она до войны мыла там полы и каждое утро своими руками замывала кровь после ночных допросов…

— Подожди, cool down, — сказал тогда Стивен под громкий стук в дверь. — А в чем проблема? Я могу дать им больше, чем какие-то доносы. Я могу дать чертежи наших «боингов».

Мария испугалась:

— Ты выдашь ваши секреты?

— Легко, — усмехнулся он. — Через три часа прилетит больше сотни «боингов», а в Советском Союзе нет таких самолетов. Поэтому у кое-кого из ваших техников есть маленькие немецкие «Лейки». Они говорят мне, что это просто так, чтобы фотографироваться с американцами. Но я же не дурак, я знаю, что они будут нарочно разбирать как можно больше узлов наших самолетов, чтобы все фотографировать. Поэтому лучше я сам дам им чертежи всего самолета, так они мне меньше поломают. Открой этому майору и скажи, что ты меня завербовала в ваши агенты.

— Стивен, я боюсь!

— Не бойся. Иди, открой, а то они дверь сломают.

— И ты, правда, дашь им чертежи ваших самолетов?

— При условии, что они тебя не тронут. Как говорят в России — баш на баш! Мы же союзники. Иди!

Тогда она еще не совсем ему поверила. И только позже, когда Козыкин ушел, Стивен еще раз объяснил ей свое «предательство». Во-первых, советские двухмоторные бомбардировщики ДБ-3, Ли-2, Су-2 и Пе-2 не идут ни в какое сравнение с «летающими крепостями», они все устарели, и поэтому Сталин так интересуется конструкцией B-17. Во-вторых, он, Стивен, своими глазами видит, как офицеры советской контрразведки требуют отчеты у всех русских техников, которые обслуживают приходящие из Тегерана грузовые «боинги», и если кто-то из этих техников не может дать им полной информации об устройстве какого-то узла или его фотографию, то этого техника тут же заменяют другим. Он, Стивен, подозревает, что уволенных техников отправляют на фронт. Ну, и в-третьих, в СССР есть замечательные авиаконструкторы — Ильюшин, Лавочкин, Туполев, Микоян, Гуревич. Рано или поздно они сделают свои четырехмоторные бомбардировщики. Так пусть они сделают их как можно раньше, еще до конца войны, чтобы быстрей разгромить фашистов.

И потому сегодня, придя из кино, Стивен дал ей первый пакет, который она завтра отнесет Козыкину. Нет, в пакете не полный комплект чертежей B-17, Стивен не так глуп, чтобы отдавать сразу и все. Ведь тогда они смогут отнять у него Марию…

И значит… Значит, думала Мария, он делает это ради того, чтобы не потерять ее. Господи, так неужели он действительно любит ее, а не просто трахает, как это делают с полтавчанками другие американцы? А может, и другие американцы повлюблялись тут в наших?