Лётчик

Одна из моих проблем – воздерживаться от вышучивания комиссара. Он всё время подставляется, и если бы я вслух произносил то, что мне в голову приходит, весь полк бы ржал, как табун. Но проблемы с комиссаром мне не нужны. Он, хоть и не полностью, в основном за меня, в отличие от особиста. Я ещё в октябре почувствовал холодок особиста. Думал, заметил тот что-то. Но народ в этом времени проще, и особист прямо заявил при всех в столовой, что не любит «умников из Москвы, которые суются не в своё дело». Это он, конечно, о моих требованиях вооружиться эРэСами.

Я боялся, местные заметят, что я не такой, и начнут копать. Откуда взялся, с кем знаком на прежней службе. Они, конечно, замечают, но видимо, они такими и представляют москвичей. Я по их понятиям типа Лермонтова: метил высоко, а сослали в задницу. Но привычка вести себя как кто-то гораздо выше обычного лейтенанта, осталась. Так что особист даже злорадствует – что, мол, не сладко – из Москвы да в нашу казарму.

Год подходит к концу, полётов нет и не предвидятся. И тут нас всех выстраивают, и зачитывают приказ наркома Тимошенко. Мы теперь почти все на казарменном положении, а лётчиков из училищ будут выпускать сержантами. В общем, как раз нам почти пофиг – мы итак в казарме сидим, до города добраться по раскисшей дороге почти нереально, в местных хуторах к нам отношение весьма прохладное. Звания учлётов – тоже не наша проблема. Но я это предсказывал ещё в октябре, и народ впечатлён моей проницательностью. Особист наверняка сделает вывод, что я в Москве был вхож куда-то очень высоко. А пока кто-то спрашивает, не было ли в моём роду цыган. Типа, нагадал. Я с ходу выдаю песню «Ежедневно меняется мода, но покуда стоит белый свет у цыганки со старой колодой хоть один, да найдётся клиент». Последствия для меня неожиданные – у меня появилось прозвище – «цыганка». Я, конечно, брюнет, но на цыгана не похож. Тем более на цыганку. Мамонт было поприятнее прозвище…

Я не слишком баловал публику песнями из будущего. Только Высоцкого про Робин Гуда спел. Песня Мейсуну очень понравилась, он слова распрашивал, пока не запомнил. Теперь он снова быстро выучил все слова, а на следующий день подошёл ко мне, и, стесняясь как девушка, признался:

– Это очень правильно, «время рушит гранитные замки и заносит песком города». Так в Коране написано.

Вот так правоверный! Матом так кроет, что на непривычного человека давит, как ветром. Неожиданные вещи иногда выясняются.

Новый год здесь не особо большой праздник, один только комиссар хочет найти большие достижения в этом году и всех вдохновить. Например, вот эта территория, Бессарабия, в этом году присоединена к СССР.

А вот через неделю наши украинцы отмечают. Да это же Рождество, а я и забыл! Да и в окружающих деревушках праздник. Комиссар мной опять доволен – рождество я не отмечал. А на меня, кажется, посматривали.

Январь и февраль в полку стали эпохой покера. Видя «успехи» Сафов в преферансе, я поначалу решил, что местные туповаты. Только в очко им и играть. Да они и играют, Мейсун, например, очень любит. Он садится по-турецки, и даже речь его меняется, он на блатную феню переходит. Похоже, детство у моего ведомого было непростое… Мне очко не интересно, ну я и подумал, что покер немного похож. Написал на листочке все фигуры, и начал учить Сафов и ещё одного лётчика из первой эскадрильи. Теорию не объяснял, а сразу как бы играть начали. И – о чудо! Буквально после двух сдач они врубились, и начали играть. Азарт нарастал с каждой сдачей, и я испугался за последствия. Объяснил им, что картёжная игра, да ещё и на серьёзные деньги, может привести к ссорам. А у нас пистолеты, а если кто-нибудь схватится за ствол? Мейсун тут же согласился, мол да, за вздержку ставят на перо.

Но остановить распространение игры было уже невозможно – через два дня играли уже одновременно в трёх местах. На тумбочках сотни рублей появлялись и переходили из кармана в карман. Особист, например, активно играл. Я сейчас зарплату перевёл на Лену, только за один месяц получил, чтобы деньги были на всякие мелочи. Ну, я выиграл триста с чем-то рублей, и перестал играть. Потом, уже в феврале, ещё поиграл на мелкие суммы. Но за это время все так играть научились, что я даже рублей сорок проиграл.