Летчик Михеев

Михеев нашел только два настоящих аэродрома — в городах Осака и Токио. Перед ним со всей сложностью встал вопрос: где можно безопасно сесть большому самолету в этой островной стране, среди скал, холмов, узких извилистых долин и болотистых рисовых полей? Разве только на редких песчаных пляжах немногочисленных рек. К тому же японцы не были особенно заинтересованы в том, чтобы оказывать Михееву содействие. В то время как советские летчики совершали свой перелет из Москвы в Токио, два японских летчика — Абе и Кавучп — летели из 'Токио в Москву. Между советской и японской авиацией шло как бы состязание. С какой же стати японцы станут заботиться об успешном полете советских летчиков?

С большим трудом Михееву удалось организовать несколько посадочных площадок в районе городов Миядзима, Окаяма, Кобе, Осака и Нагоя.

?

Маленький чистенький вагончик со сплошными окнами во всю длину. Узенькие мягкие диваны вдоль стен.

Японцы входят в вагоны в европейских костюмах и тут же переодеваются, облачаются в кимоно и сандалии и усаживаются с ногами на диван.

Поезд несется по узким извилинам ущелий, мимо рисовых болот.

На болотах то там, то здесь торчат изображения аиста па одной ноге, на каждом аисте по иероглифу. Это рекламы разных торговых фирм.

Рисовые поля лежат правильными чистенькими квадратиками. Маленький японец переступает босыми ногами по лопастям огромного колеса и, вращая его, подает воду из одного поля в другое. Каторжный труд!

Мелькают черные впадины тоннелей, уносятся назад поля, леса и горы, маленькие городки, узенькие шоссейные дороги и кладбища, утопающие в цветах.

Поезд часто останавливается, но не надолго. На остановках кондуктор в рупор выкрикивает название станции и продолжительность остановки. К окнам подбегают мальчишки и предлагают "походные" обеды в маленьких лубяных коробочках, разделенных пергаментом на несколько отделений. В них — рис, овощи, ракушки.

У паровоза стоит машинист. Лицо его сурово. Нелегко быть внимательным и точным машинистом на японских дорогах: скорость движения здесь большая, чем в Европе, а скученность построек и теснота в этой стране такая, что из окон поезда можно видеть в раскрытые створки стен всю домашнюю жизнь японца. Их домики сделаны из фанеры, бамбука и соломенного плетенья. Стены раздвинуты, полы покрыты тонкими светло-зелеными циновками. На них лежат мягкие подушки и стоят небольшие лакированные шкатулки, в которых хранится все имущество японца.

На улицах повсюду красные пятна кимоно девушек, подростков и детей, темные — мужчин — и цветные — женщин. Слышится дробь деревянных сандалий о каменные тротуары-странная, своеобразная музыка.

Остановка. Кондуктор объявляет: Токио!

На перроне Михеева встретили представители газеты "Асахи, переводчик нашего посольства и его старые знакомые — летчик Кавомато и механик Исидо.

Переводчик водил Михеева по городу и рассказывал много интересного.

Повсюду встречались разрушенные и еще недостроенные здания — воспоминанье об ужасном землетрясении, бывшем два года назад (в 1923 году), когда пострадало три с половиной миллиона человек.

На улицах Токио Михеева поразило полное отсутствие лошадей. Множество автомобилей мчалось но мостовым из гравия и асфальта. Всюду необыкновенная чистота.

Пестрая толпа прохожих в кимоно и деревянных сандалиях плыла по тротуарам. Слышалась характерная музыка японских городов: цоканье деревянной обуви о камень.

Но все это Михеева мало интересовало. Он спешил на аэродром.

Аэродром оказался по своим размерам вполне подходящим для посадки советских самолетов. Это Михеев определил сразу. Больше делать нечего. Смотреть самолеты неинтересно. В большинстве своем это были машины старых конструкций, приобретенные в Европе.

Михеев собрался уже уезжать, когда па аэродром опустился почтовый самолет. Быстро подбежавшие люди стали сбрасывать с машины тюки вечерних газет.

— Почему нет пассажиров? — удивился Михеев.

— В Японии много почтовых и нет еще пассажирских линий, — объяснил ему переводчик.

Через несколько дней Михеев сообщил в Пекин о том, что земная подготовка перелета окончена, и советские летчики вылетели в Японию. Встретив их, Михеев выехал в Москву.

БОРЬБА С КРЫЛАТЫМ ВРЕДИТЕЛЕМ

Саранча — настоящее бедствие. Она летит целой тучей, закрывая солнце. Она густой серой массой покрывает землю и растения, уничтожает посевы, попадающиеся на ее пути. После ее нашествия на месте полей и лугов остается голая пустыня. Целые районы бывают охвачены этим страшным бедствием. Все население мобилизуется на борьбу с саранчой, целые воинские части пускаются в ход против нее, но и это часто не помогает: саранча начисто уничтожает посевы. Все это потому, что борьба с саранчой поставлена была неправильно. Не тогда нужно выходить на борьбу с ней, когда она летит серой тучей, — это поздно, а тогда, когда она только что вывелась из кубышек и еще не умеет летать.

Весною 1926 года Михееву пришлось участвовать в одной из первых авиаэкспедиций по борьбе с саранчой.