Летели качели

Оля (перебивает). Актеры на пенсии. Не скажу, что дешево, но терпимо.

Короткая пауза, во время которой Миша смотрит на Олю, а Оля пощелкивает ногтем по бутылке.

Миша. И кто ты? Если не Оля.

Оля. Никто, Миша. Просто никто. Чужой тебе человек.

Миша. Ты понимаешь, чужой человек, что ты сейчас напрочь развалила всю мою жизнь?

Оля. Ничего, Мишань. Начнешь новую. Ты еще молодой. Это мне – сорок, а ты…

Миша (перебивает). Сорок? Сорок? Ах, ты!..

Оля. Ну кто, кто?

Миша. Сука!

Миша бросается на Олю, выставив руки перед собой, но Оля без лишней суеты скручивает Мишу и укладывает его на пол лицом вниз. Миша кричит.

Оля (заламывая Мише руку). Почему не «блядь», Мишань?

Миша (кричит). Не знаю, пусти!.. Пусти!.. Руку сломаешь!

Оля. Нет, зачем? Просто вывихну.

Миша. Ну вывихнешь!.. Все равно! Пусти, говорю!

Оля. А ты успокоишься?

Миша. Да!.. Да!..

Оля. Честно?

Миша. Честно!..

Оля отпускает Мишу. Тот с трудом, кряхтя, поднимается. Долго отряхивается. Смотрит на Олю.

Честнее, чем ты, по крайней мере. Дерешься так…

Оля. Как?

Миша. Не как старуха. И не как моя Оля.

Оля. Нет никакой «твоей» Оли, Миша. Успокойся и забудь. У тебя двадцать минут на сборы.

Миша. Это мало!

Оля. Это дохрена.

Короткая пауза, во время которой Миша шумно вздыхает. Оля, на голову его выше, смотрит на Мишу сверху вниз.

Миша. Так ты кто? Шпион?

Оля. Хуже.

Оля выходит из кухни. Миша, чуть потоптавшись на месте, плетется за Олей.

Вторая

Миша дома у своих родителей. Он сидит на диване, перед ним – борщ в тарелке, которая стоит на журнальном столике, заботливо укрытом газеткой. Миша застыл с ложкой почти у рта, потому что смотрит телевизор. По левую руку от Миши сидит его Отец и тоже наблюдает за происходящим на экране. В комнату входит Мать Миши, несет тарелку с котлетами и пюре. Ставит на газетку, стараясь не шуметь, выпрямляется, смотрит на экран, потом на Мишу.

Мать. Мишенька, а что борщ?

Миша (не отрываясь от экрана). А что борщ, мам? Мать. Ты его совсем не ешь. Невкусный?

Миша. Мам, да это просто богический борщ, ты что! Мать. Ну полная тарелка же у тебя. Может, тебе хлеба? Миша. Не надо хлеба. Разве что сметаны.

Мать. Сейчас принесу, Мишенька. Ты только ешь, ладно? Худой такой стал.

Миша. Да ну че ты, мам? Как ни приду, все худой и худой.

Мать. Плохо кушаешь, Миш. Плохо кушаешь.

Мать выходит. Миша отправляет в рот ложку борща и снова застывает, глядя в экран.

Отец. Щеки впали.

Миша. Бать, да ну какие щеки!

Отец. Родителям лучше видно.

Миша. Родители слишком субъективны. Любовь застит глаза.

Отец. Это откуда?

Миша. В смысле?

Отец. Из какой литературы?

Короткая пауза, во время которой Миша отправляет в рот еще одну ложку борща.

Миша. Я не знаю. Я так сказал.

Отец. Не читаешь совсем?

Миша. Бать, какое чтение? Я работаю.

Отец. Так я тоже работаю. И что? В метро всегда есть время на книжку.

Входит Мать, несет на тарелке нарезанный хлеб.

Мать. Мишенька, натерла чесноком – как раз как ты любишь!

Миша. Ну мам!.. Я же сметаны просил!

Мать. Да?

Миша. Ну конечно! Бать, скажи ей.

Мать. Аркаша, это правда?

Отец. Не важно. Съест и хлеб.

Миша (со стуком кладет ложку рядом с тарелкой). Да ну, блин!.. Что за подстава?

Отец. Мать старалась, чесноком терла. Уважай давай родителя своего основного.

Мать. Я сейчас сметанки принесу, Мишенька. Прости, зайка.

Миша. Второе так остынет совсем, пока я этим борщом без сметаны буду давиться.

Отец. Там есть сметана.

Миша. Там мало сметаны!..

Длинная пауза, во время которой Мать семенит на кухню, а Миша и Отец застывают, уставившись в телевизор.

Отец. Ты чего нервный такой?

Миша. Разве? Я вроде в норме.

Отец. Устраиваешь из-за сметаны скандал.

Миша. Да какой скандал? Все же нормально.

Отец. Повышаешь на мать голос.

Миша. Ай!.. Просто…

Отец (перебивает). Все у тебя просто.

Миша. Ай, ну бать!..

Короткая пауза, во время которой Миша хлюпает борщом.

Отец. Ты медитировать не пробовал?

Миша. Зачем это?

Входит Мать.

Мать. Мишенька, родной…

Миша (смотрит в телевизор). Чего там?

Мать. Так а нет сметаны…

Миша. В смысле?

Мать (тихо). Кончилась…

Очень короткая пауза, во время которой Миша впервые смотрит на Мать.

Миша. Ну все. Вечер испорчен.

Мать. Мишенька!

Миша. Как так можно, а? Мам, ну как так можно?

Мать. Я сейчас сбегаю! Тут круглосуточный близко совсем, я куплю! Десять минут, Мишенька, десять минут!

Отец. Сам бы сходил.

Миша (поворачивается к Отцу). Ты чего, бать? Как я пойду? Я же ем!

Отец. Разбаловала тебя твоя Оля.

Миша застывает с ложкой в руке, после роняет ложку в борщ, закрывает лицо руками. Плечи его сотрясаются.

Мать (шепотом). Миша…

Отец. Я же говорю, медитировать ему надо. Совсем какой-то псих стал.

Мать. Тихо ты!

Отец. Или пусть тогда к психиатру идет. Не дело вот это вот все.

Мать. Ты озверел, что ли? Какой психиатр? Хочешь, чтобы его в дурку засунули?

Отец. Да почему сразу в дурку? Что за средневековые представления? Выпишут таблетки – и все!

Мать. Ага, таблетки. Чтобы он с утра до ночи только и мог что слюни пускать. Знаю я!