Летит стальная эскадрилья

Мои добрые, надежные помощники хотели искренне помочь моему становлению. К сожалению, понял я это после того, как допустил массу ошибок. Так, уже на следующий день после вступления в должность я отправился наводить порядок в общежитии, где размещались наши эскадрильские оружейницы и мотористки. Не стучась, я открыл дверь в тот момент, когда девушки занимались вечерним туалетом. При моем появлении начался невообразимый визг и гам. Я же оторопел, увидев не положенное мужскому глазу. Раздались выкрики:

— Не ослепни, командир!

— Закрой бесстыжие глаза-то!

— Девочки, да он же не нарочно, прикройтесь!..

И я выскочил оттуда как ошпаренный. Несколько дней прошло в ожидании двусмысленных шуток сослуживцев. Однако девчата, поняв мою оплошность, сохранили посещение новым комэском их «будуара» в тайне.

Второй урок я получил от капитана Петрова, временно исполнявшего обязанности заместителя командира полка. Как-то планировались очередные учебно-тренировочные полеты. Михаил Георгиевич ставил руководящему составу полка задачу.

— Командирам эскадрилий плановые таблицы представить мне на утверждение к 18.00! — приказал он.

Опыта в организации учебных полетов у меня не было, я даже не очень четко представлял себе, как правильно, соблюдая все летные законы, составить эту плановую таблицу. Стесняясь в этом кому-нибудь признаться, мучился в уединении весь день и все же к установленному времени приготовить таблицу не успел. Бегло посмотрев па представленный мной для утверждения график полетов, Петров с присущей ему иронией сказал:

— Вы, лейтенант, опоздали с докладом на двадцать минут — на войне одно это уже преступно. А таблица составлена вами хуже, чем в автопарке батальона на выход автомашин. К 20.00 подготовьте плановую по всем правилам…

Долго пришлось мне соображать, где и какие ошибки подметил Михаил Георгиевич в моей работе. Время шло, и к установленному сроку я составил новую таблицу, мало чем отличавшуюся от предыдущей.

— Лучше, но далеко до требуемой. Кстати, лейтенант, у нас в полку многие знают, как это делается. Я жду вас в 23.00, - сурово произнес Петров, глядя куда-то в сторону.

Теперь только я понял, что надо было сразу обратиться к товарищам. Обошел Сапьяна, Труфанова, Бабака, которые помогли составить плановую таблицу по всем законам. Уже глубокой ночью Петров утвердил ее.

Еще несколько подобных практических уроков — и моему непомерному самолюбию и столь же щепетильной гордости наступил конец. Сейчас, пройдя школу жизни, я с благодарностью вспоминаю своих первых учителей и конечно же Михаила Петрова, так много давшего мне при командирском становлении. И в эскадрилье тогда было много опытных командиров и специалистов своего дела: и капитан Березовский, и капитан Михайлов, и техники звеньев лейтенанты Мичурин, Романов, Шимаев. Опираясь на них, я успешно решал поставленные задачи.

Помню, как в короткий срок вводили мы в строй прибывших к нам молодых летчиков. Их было семь — младшие лейтенанты Симковский, Овечкин, Показ, Кочкин, Цикунов, Никитин, Бабий.

Мой заместитель по летной подготовке Петр Гучек, командиры звеньев лейтенанты Борис Лихонос, Федор Тихомиров, Григорий Синюта, несколько позднее и Константин Щепочкин летали с ними на отработку техники пилотирования, слетанности в парах и звеньях по новому боевому расчету. А в заключение программы необходимо было облетать район боевых действий. Подготовка к таким полетам проводилась на уровне боевых, в состав группы более двух молодых пилотов не брали.

Хорошо запомнился один из таких вылетов. При подготовке к нему особое внимание молодых летчиков я обратил на осмотрительность в воздухе:

— Еще раз напоминаю известные, достаточно проверенные войной истины: не отрываться от ведущего — враг коварен и хитер, и, если мы его не видим, это еще не значит, что его вовсе нет. Будьте вообще готовы ко всяким неожиданностям. При полете над линией фронта выполняйте противозенитный маневр, особенно в районе переправ.

Итак, взлетели шестеркой. Младший лейтенант Иван Бабий шел ведомым у меня, а Порфирий Показ — у лейтенанта Синюты.

Ивана Бабия я знал по совместной службе еще в 25-м запасном авиаполку, куда он прибыл на переучивание. В его биографии было много путанного. По рассказам, первые два года войны он летал связным летчиком на По-2, затем участвовал в боевых операциях, но все время добивался направления на переучивание на истребитель. Наконец в декабре 1942 года прибыл в 25-й запасной авиаполк, где мы и встретились.

Особенно любил Иван рассказывать. Память его была неистощима. Он обладал необыкновенным даром и искусством мимики. Выражение лица его, голос, ужимки все в рассказе его олицетворяло личность, которую он хотел представить. При случае и без случая Иван сыпал шутками, пословицами, но, признаться, остроумием не отличался, и со временем мы привыкли к этой его взбудораженности. А вот с переучиванием дело у Ивана затягивалось. Правда, похоже было, что он не очень-то переживал.