Летняя книга

Был полный штиль. Брюнстрём вел катер строго на юг, довольно долго. Он причалил у шхеры, резко выдававшейся из воды крутым утесом и состоявшей из трех отшлифованных валунов, тесно прижатых друг к другу. Между ними были глубокие расщелины, в которых, несмотря на полный штиль, беспрерывно поднималась, а затем опускалась вода. Камень был черный, на нашем острове таких нет.

Брюнстрём ждал в катере, потому что там негде было пришвартоваться.

«Ну как вам? – поинтересовался он. – Здесь ни травинки не растет, нет вообще ничего, и мне почему-то кажется, тут хорошо слушать крики чаек».

Туути во что бы то ни стало захотелось узнать точное название этого места, но островок был безымянный. Когда мы вернулись к себе, то погрузили доски в катер Брюнстрёма и принялись натирать ступеньки веранды смолой, потому что лак «Валтти» закончился.

В последний день, убираясь в подвале, Туути нашла один из наших воздушных змеев из шестидесятых годов и вытащила его на пригорок. Стоило ей слегка его приподнять, держа за хвост, как налетел ветер и унес змея с собой. Тот взлетел высоко-высоко и скрылся из виду далеко над Финским заливом.

Бульвар и другие тексты Перевод А. Лавруши

Предисловие

Туве Янссон (1914–2001) написала целый ряд новелл и эссе, в силу формата публикации оставшихся практически неизвестными. Произведения печатались в периодических изданиях, для которых она часто делала иллюстрации. Тексты молодого автора выходили в журналах, дневных газетах и рождественских изданиях «Юлен» («Julen») и «Люцифер» («Lucifer»). Первая новелла, под названием «Бульвар», была издана, когда писательнице было двадцать, после чего до 1940 года (то есть до окончания Зимней войны) Туве Янссон публиковала по две новеллы ежегодно. В них она описывала жизнь художников в Париже, рассуждала о любви, прочих чувствах и одиночестве.

Ранние тексты Туве Янссон были предназначены для взрослого читателя, книги и комиксы о муми-троллях появились позднее. Во время «Войны-продолжения»[178] Туве Янссон не писала малую прозу для периодики, однако часто ее иллюстрировала, сотрудничая с несколькими рождественскими изданиями, в первую очередь с сатирическим журналом «Гарм» («Garm»). Потом появились муми-тролли, и Туве Янссон полностью посвятила себя книгам и комиксам о них, а для прессы писала только по заказу. Некоторые из рассказов 1950-х и 1960-х годов впоследствии были переработаны и опубликованы. Для газет и журналов в это время Туве Янссон писала о муми-книгах и о себе самой, что отнюдь не лишало тексты оригинальности и остроты. В 1960-х и 1970-х она также создала несколько необычных эссе, в которых рассказывала, каково быть детским писателем, размышляла о жизни на острове и критиковала архитектуру, делающую человека несчастным.

Помимо ранних новелл, в сборник включены некоторые из поздних произведений для взрослой аудитории, никогда не публиковавшихся; исключение составляют только последний рассказ и два текста, в свое время вышедшие в переводе на японский. Произведения представлены в хронологическом порядке и охватывают период с 1934 по 1997 год.

Предназначавшиеся для периодики новеллы и эссе Туве Янссон делают картину ее творчества более полной. Читатель замечает сквозные темы и детали, встречающиеся в муми-книгах, иллюстрациях к ним и в других произведениях. Однако в этих небольших текстах присутствует и неизвестная Янссон – художник, который любит изображать страх, и писатель, по чьей воле Хемуль и Хомса перемещаются в мир людей и ведут себя как взрослые.

Сирке Хаппонен[179]

Бульвар

Конечно же, бульвар появился на свет в Париже. И ни один его потомок никогда не станет вровень со своим прародителем, непрерывно растущим и блистательным, с его фасадами в тиарах из рекламных огней и асфальтом, залитым отсветом фар плотных автомобильных потоков.

Слегка смущенные собственной незначительностью, прочь от бульвара в полумрак ускользают узкие боковые улицы.

Они пустынны – всех затягивает большой водоворот, который в час святого аперитива становится еще более мощным, а к полуночи его сила достигает предела.

Месье Шате живет один, рядом с Магдалиной – церковью[180], названной в честь великой грешницы, которая опомнилась, раскаялась и примкнула к святым.

Месье Шате, чья молодость протекала весело и беззаботно, испытывает к этой церкви некоторую симпатию. Но хочет жить здесь еще и потому, что попросту привык и не любит неожиданных перемен. Как есть, так и славно. А больше всего ему нравится, что тут начинается бульвар Мадлен[181]. Покинуть его нельзя ни при каких обстоятельствах – это исключено, как и сама мысль о том, что можно оставить Париж.

Месье Шате убежден, что обрел равновесие и покой, тем самым достигнув конечной цели существования, – и это позволяет ему свысока посматривать на злопыхателей, которые обвиняют месье Шате в бездействии и называют его жизнь бесцельной.

Но что бы там ни говорили – он одинок и может поступать, как ему вздумается.