Летняя королева

Алиенора налила кубок вина и поднесла Людовику. Сегодня он надел длинную тунику из простой шерсти, выкрашенную в темно-синий цвет, и повесил на шею большой золотой крест с сапфирами. Хотя он сохранил тонзуру, вокруг обритой макушки отросли волосы с прежним серебристым отливом. С Божьей помощью он частично восстановил душевное равновесие после возвращения из Шампани, так что некогда грязный отшельник теперь напоминал эстета-церковника высокого ранга. Он производил вполне приятное впечатление, и, несмотря на их разногласия, Алиенора по-прежнему испытывала к нему теплые чувства. А кроме того, визит к Петронилле и Раулю подстегнул ее к новым попыткам зачать. Это было политически важно для нее, для Франции и для ее мужа.

– Я скучала по тебе в отъезде, – сказала она, опуская руку на его рукав.

– Я тоже скучал, – ответил он настороженно.

– Придешь ко мне позже?

Он замялся, и она буквально видела, как он перебирает всевозможные причины отказаться. Алиенора подавила гнев и нетерпение. Петронилле никогда бы не пришлось хотя бы раз просить мужа об этом.

– Мы должны зачать наследника, – напомнила она. – Нашему браку больше шести лет. Я не могу дать ребенка Франции без твоего участия. Неужели это так трудно понять?

Людовик отошел от нее и, выпив вина, взглянул на реку. Алиенора позволила ему постоять в одиночестве немного, но потом все-таки приблизилась.

– Позволь размять тебе плечи, – ласково предложила она. – Я же вижу, как ты напряжен, и мы с тобой давно не разговаривали.

Он вздохнул и дал отвести себя к кровати. Алиенора принесла маленький пузырек ароматического масла из ниши в стене и велела ему снять верхнее платье и рубашку. Кожа у него была белая и гладкая, прохладная, как мрамор. Она принялась за дело медленными плавными движениями.

– Как ты думаешь, новый папа разрешит расторгнуть первый брак Рауля?

– Не знаю, – ответил он, не поднимая головы. – Отлучение он отменил, но отдельные группировки продолжают давить на него, уговаривая не сдавать позиций. Завтра в Сен-Дени пройдет собрание с Бернаром Клервоским и Сугерием, где обсудят этот вопрос.

– А как насчет де ла Шатра и Буржа?

И тут же почувствовала, как он напрягся под ее ладонями.

– Пока новостей нет. Я дал клятву, и они знают мою позицию.

Продолжая массировать и разглаживать, Алиенора бросила как бы между прочим:

– Если бы ты принял де ла Шатра, то тем самым убрал бы весь ветер из их парусов и мы смогли бы идти дальше.

– Ты хочешь, чтобы я отступил от своего слова? – Он повернулся и посмотрел на жену, гневно сверкая глазами. – Ты согласна, чтобы я лавировал между ними, как вероломный змий? Так вот, я дал клятву, и этим все сказано.

Алиенора полагала, что он проявляет глупое упрямство, но попыталась смягчить настроение мужа.

– Разумеется, ты должен поступать так, как считаешь нужным, – проворковала она, потом поцеловала его в ухо, шею и опустилась ниже, под рубашку.

Людовик перевернулся, со стоном обнял ее и тоже начал целовать. Алиенора распустила косы и тряхнула головой, так что волосы рассыпались по плечам золотистыми волнами. Ее мучила тупая боль внизу живота, и она знала, что на этот раз обязательно понесет. Семя внутри ее тела созрело и ждало. Людовик потерся о нее лицом, уколов бородой, потом прижался к ней, развязал шнуровку по бокам платья и сунул туда руки. Они перекатились по кровати, срывая одежду, задыхаясь между поцелуями. Алиенора освободилась от платья, затем быстро сорвала сорочку, оставшись в одних чулках с голубыми шелковыми подвязками. Людовик, все еще в лосинах и коротких штанах, пожирал ее глазами и облизывал губы. Его бледное лицо горело похотью. Она легла на спину и раздвинула ноги:

– Людовик, иди ко мне. Пусть у нас будет ребенок.

Он упал на нее, энергично двигая бедрами. Алиенора освободила его от одежды и направила, чувствуя твердость под рукой. Король стонал от ее ласковых прикосновений, но, когда она вся открылась, вдруг обмяк.

– Людовик?

Он оттолкнул ее и откатился в сторону, а когда она потянулась к нему, то ударил ее.

– Оставь меня в покое с этими приемчиками шлюх! – Людовик засунул свое поражение обратно в штаны и, чуть не плача, набросил рубаху, после чего выбежал из спальни.

Алиенора села в постели и закрыла лицо руками. Пальцы еще сохранили его запах. Что ей теперь делать? Как до него достучаться? Если так будет продолжаться, ее положение королевы может пошатнуться. К тому же, как бы она ни любила Петрониллу, она хотела, чтобы после нее Аквитанией правил ее родной отпрыск, а не тот, которого зачал Рауль де Вермандуа. Она устало надела сорочку и платье. Возможно, Петронилла была права. Ей, видимо, следовало переодеться монахиней… или тамплиером.

– Господь не любит меня, хотя я все время стараюсь его слушаться, – сказал Людовик Сугерию под гулкими сводами резных колонн в новой внутренней галерее аббатства Сен-Дени.

Свет от великолепных витражных арок за его спиной усеял плиточный пол разноцветными бликами. Людовик опустился на скамью и потер ладонями тонзуру.