Летние дни в замке Оберн (ЛП)

Я лежала в постели, пока не приходила Крессида и приносила поднос с яствами, которые

должны были соблазнить и инвалида: яйца всмятку, пирожные с кремом и порезанные

фрукты. Отставив поднос в сторону, она брала меня за подбородок и изучала черты лица,

спрашивала, как я спала и как моя голова. Ее тихое беспокойство заставляло меня

чувствовать себя изумительно, независимо от того, как ужасно прошла ночь. Я всегда

дарила ей первую улыбку за день.

Когда я заканчивала с едой, алиора помогала мне принять ванну и вымыть волосы,

чтобы я не скользнула своей сотрясенной головой под воду и не утонула. У нее были такие

нежные, волшебные руки, что мытье головы доставляло неописуемое наслаждение.

Казалось, я расслабляюсь вся, даже мозг. Но порой я тревожилась из-за металлического

звона и лязга медной цепи вокруг ее запястий. Крессида прикладывала все усилия, чтобы

кандалы не задевали мою ушибленную голову, но я не могла не задуматься, сколь сильно

они каждодневно осложняли алиоре жизнь. Однако я не задавала вопросов.

52

53

После того, как я была тщательно вымыта, она помогала мне вылезти из старой

керамической бадьи, вытирала полотенцем и, выбрав в шкафу какую-нибудь свободную,

подходящую для больной одежду, помогала одеться.

Обычно алиора оставалась со мной на несколько часов, читая или рассказывая сказки

(что я предпочитала больше). Все ее небылицы начинались со слов «однажды весенней

ночью, когда светила полная луна» и увлекали сюжетами об отваге, предательстве, магии и

настоящей любви. С десяток из них я слышала перед сном раньше, когда была ребенком и

болела, но никогда в таком количестве, одну за одной. Я обожала их все.

Все это время почти каждый день приходила Гизельда, чтобы дать мне лекарство и

проверить ушиб. Она была крупной спокойной женщиной с тонкими седыми волосами,

вечно на что-то отвлекалась, но свое знахарское дело знала. В первый день травница дала

мне молотую ворсянку в сладком сиропе, иначе проглотить горькую траву было

невозможно. От головной боли она помогла, но вызвала такую сонливость, что поневоле

слипались глаза. На следующий день она принесла мне более мягкие травы, лаврушник и

вишневик.

Все травы, кроме лаврушника, были мне знакомы. Растертые красные лепестки слабо

пахли корицей.

– Что это? – спросила я, нюхая высушенные листья. – Не помню, чтобы бабушка когда-

нибудь это использовала.

– Лаврушник, – ответила знахарка, чуточку гордая. – Я каждый год покупаю его на

Файлинской ярмарке, ведь растет он только далеко на севере, у самой горной границы. Он

очень дорогой, но такой чудодейственный, что не нарадуюсь.

– От боли бабушка в основном использовала корень крепня, – поделилась я.

Гизельда кивнула:

– Купить его здесь – дорогое удовольствие, и я немного побаиваюсь этого растения.

Можно использовать лишь крошечную дозу, иначе рискуешь убить пациента. И все же я не

отказалась бы иметь чуток в запасе.

– У меня есть с собой немного, – сказала я. – Если тебе надо.

Гизельда не смогла скрыть изумление. Как и все, она знала мою историю, но не вполне

верила, что такая юная девушка может что-то знать об использовании растений – или

иметь дело с такими опасными лекарствами.

– У тебя есть корень крепня? Так-так, что ж. Не советую тебе использовать его при

таких ранах, он больше при родах или когда человеку настолько больно, что просто

необходимо его успокоить.

Все это я знала. Крепень был как успокоительным, так и болеутоляющим, хотя, если

принять слишком много, можно отравиться: появится рвота, в конечностях пропадет

чувствительность, станет трудно дышать, и смерть не заставит себя ждать. Я не

потрудилась перечислить симптомы Гизельде, лишь кивнула с серьезным видом.

– Согласна, и мне очень интересно испытать твой лаврушник, – сказала я.

– Если сможешь немного поделиться корнем крепня, – уточнила она.

– Смогу. Он в сумке рядом с сундуком.

Гизельда уняла мою боль, я дала ей лекарство, и мы обе были довольны.

Когда я просыпалась после утренних лекарств, Крессида кормила меня обедом. Затем,

поддерживая мое слабое тело, помогала спуститься в солнечную гостиную Элисандры.

Там я устраивалась на диване, где читала (редко), шила (с отвращением) или принимала

гостей (с восторгом). Иногда со мной сидела Элисандра. Анжела и Мэриан часто

приходили похихикать и посплетничать, да и Кент старался заглянуть каждый день хоть на

несколько минут.

Конечно, вся боль и стыд от падения окупили себя в тот день, когда Брайан снизошел до

того, чтобы проведать меня.

53

54

После обеда со мной тогда были Анжела и Мэриан. Они как раз рассказывали о

готовящейся охоте на бешеного волка, к несчастью, все еще гулявшего на свободе. Рядом

сидела Элисандра, она писала письмо и лишь изредка присоединялась к нашей беседе.

– Лорд Мэттью хотел отправить лишь несколько гвардейцев, но Брайан посчитал, что

гораздо веселее созвать дворян замка. Вызов для всех. Награда – золотое кольцо c

королевским гербом Увреле, – поведала Анжела.

– Кажется, слишком большая награда для такой маленькой охоты, – прокомментировала

Элисандра из своего угла.

– Думаю, это кольцо, которое ему не особо нравится, – предположила Анжела.