Летние расследования

– Проходите, мы чай пьем. – Татьяна пригласила его в комнату, очень маленькую для трех человек. Такая же была и у Сапожниковых, и следователь в который раз подумал о Марии Степановне. Как ей удалось получить вторую комнату?

Открытые окна не спасали от духоты, обычно бывавшей перед грозой, и Прохоров восседал возле самовара в застиранной майке, демонстрируя волосатую мощную грудь. Увидев Мартынова, он осклабился:

– А, наша милиция пожаловала. Что же вас привело? – Степан несколько раз постучал по груди кулаком. – Я чист перед законом.

– Неужели? – улыбнулся Петр Петрович. – За что же тогда сидел?

Хозяин не моргнул и глазом:

– А по молодости, начальник. По молодости многие попадают. Знаете, голова горячая, а ума мало.

– Говорят, старушка Лагода тебя туда определила, – спокойно заметил следователь. – И недавно тоже грозилась на нары вернуть.

Степан хлопнул в ладоши и крякнул:

– Училка, что ли? Да куда ей, кишка тонка.

На его кирпичном лице не дрогнул ни один мускул, и майор подивился выдержке Прохорова.

– А чего ж тогда грозился счеты с ней свести?

Степан присвистнул и весело посмотрел на жену.

– Федька сболтнул по пьяни? Вот дружок, называется. Так по пьяни чего не ляпнешь, товарищ следователь. Ну разоралась она на нас, а чего, спрашивается, разоралась? Нешто рабочему человеку на скамейке и выпить нельзя?

– Почему же не в квартире, а на детской площадке возле школы? – уточнил Петр Петрович.

Хозяин развел руками:

– А там удобнее. Воздух, знаете ли, свежее. Вы же сами видите, как мы тут ютимся.

Он посмотрел на ребенка, возившегося в углу с какой-то игрушкой.

– Да и при дитяти-то неудобно.

– Неудобно – так не пейте, – парировал Мартынов. – Но я так от тебя и не услышал, почему в своих бедах ты винил учительницу.

Степан вздохнул:

– Ладно, так и быть, расскажу. Она, эта Мария Степановна, терпеть не может, когда кому-то хорошо. Старуха меня учила и прочила тюрьму, а я возьми, да и поступи после школы в техникум. Потом на завод устроился мастером, вот Татьяну встретил. Как-то столкнулись мы с этой Лагодой на базаре, я возьми и скажи: «Дескать, Мария Степановна, ошибочка вышла, в люди я выбился». Она зыркнула так недобро и пробурчала: «Цыплят по осени считают». А вскоре меня загребли. Ну, вынес я в тот день металлические уголки с завода, в комнате ремонт делал. Думаете, я один такой? Только накануне старуха донос написала, и старший мастер во все глаза на меня смотрел. Короче, получил полтора года, отсидел, вернулся к Татьяне, сын родился.

– Все это правда, – вставила женщина. – Степа – хороший муж. Ну, выпьет иногда, а кто же не пьет?

– И вчера она вас с другом застукала, – подсказал Мартынов. – А ты что-то про старые счеты буркнул.

– Я повторяю, по пьяни, – настаивал Прохоров. – Вам доводилось выпивать, товарищ следователь?

Петр Петрович и не подумал ответить на этот вопрос. Впрочем, хозяин и не настаивал.

– Когда ты пьян, – он пытался объяснить слова, так опрометчиво вылетевшие на площадке, – о многом не соображаешь. Да, я сказал, но не собирался делать ничего плохого.

– Тебя видели возле дома Марии Степановны, – спокойно заметил следователь. – Что ты там делал?

Степан задумался. Вертикальная морщина на лбу говорила о серьезной работе мысли.

– Ладно, – он махнул рукой, – признаюсь. Хотел старой ведьме окна побить, нечистый попутал.

– Отчего ж не побил? – поинтересовался Мартынов. – Только не нужно гутарить, будто совесть заела.

– Да не совесть. – Прохоров, решивший говорить правду, пока не пытался кривить душой. – Тетка какая-то из дома вышла, ну, я и ретировался.

– Тетка? – удивился Петр Петрович. – Не врешь ли? Что-то про нее мне никто не рассказывал.

– Дык ведь поздно было, – предположил Степан.

– Описать эту тетку сможешь? – Мартынов не надеялся на положительный ответ, и Прохоров укрепил его предположения.

– Не разглядел я ее. Ну, высокая, плотная, походка такая мужская. В кофте и юбке. Юбка, кажись, черная, но я не уверен. Если бы знал, что это мое алиби, разглядел бы получше. А так… Встречу – не узнаю.

Майор поднялся, собираясь уходить.

– Из города не уезжай, – напутствовал он хозяина.

Тот пожал плечами:

– И не собираюсь.

Петр Петрович вышел из квартиры Прохоровых растерянным. Если Степан говорил правду, незнакомая женщина вполне могла быть убийцей. Но кто ее видел, кроме этого пьяницы? Может быть, Варвара Сапожникова?

Мартынов решил ковать железо, пока горячо, и зашагал к соседнему дому. На его счастье, Варвара с тазом стираного белья вышла из квартиры и принялась развешивать платья и рубашки на веревках, натянутых между столбами.

– Снова вы? – недобро буркнула она, увидев следователя. – Что еще надобно?

– Ты, Варвара, следствие не путаешь? – Мартынов сдвинул брови. – Тут говорят, кроме Прохорова еще и какую-то бабу видели.

– Видели, – испуганно пролепетала женщина.

– Почему мне об этом не сказала?

Варвара тяжело задышала.

– Так ведь Марию Степановну мужик убил, – сообщила она с придыханием. – Бабы – они разве убивают? Я и подумала, что баба тут ни при чем.

– Кто она, знаешь? – не отставал Петр Петрович.

Женщина задумалась.