Летний ангел

Этой весной они с женой стали ссориться все чаще и чаще. Из-за ерунды. И он заметил, что ребенок очень расстраивается, в их обществе напряжен, неразговорчив. Кариму жаль его, но он не знает, что предпринять, да и не в состоянии ничего сделать по этому поводу. Необходимость скрываться под маской на работе и в других официальных ситуациях совершенно вымотала его.

Почему мы ссоримся?

Карим вдыхает запах дома; в первых сумерках углы и изгибы видятся совсем по-другому.

Она недовольна. Это очевидно. Во всем находит недочеты и, возможно, испытывает ко мне отвращение? Нет. Но я раздражаю ее, а это, в свою очередь, раздражает меня.

Сын.

Сейчас происходит формирование его личности.

Я, мы — мы не должны навредить ему.

И Карим вспоминает своего отца — как однажды обнаружил его висящим в петле в квартире в Наксте летним днем, почти таким же жарким, как этот.

Мне было тогда двенадцать лет.

И я понял, что такое отчаяние. Но отказывался понять, что и у любви есть свои пределы.

«Иногда я захожу слишком далеко», — думает Вальдемар Экенберг, опрыскивая водой розы на участке своей виллы в Мьёльбю.

Его жена готовит в кухне — делает салат к шашлыкам, свинина замаринована еще с утра, бутылка вина уже откупорена. Никаких бумажных коробок с пластмассовыми краниками.

Или — действительно ли я захожу слишком далеко?

Коллеги писали на меня заявления, хулиганы тоже, но последствий не было, и я выбиваю нужные сведения лучше, чем другие, — как в том деле, с которым мы возимся сейчас. Когда такое исчадие ада разгуливает на свободе, никто не станет переживать, если кому-то сделали неприятно, — покуда никакого серьезного ущерба не нанесено.

Непросто быть человеком.

Иногда попадаешь между молотом и наковальней, и ничего не поделаешь. И приходится с этим смириться — как и со всяким страданием.

Та, которая сейчас готовит в кухне, хотела иметь детей.

«Для меня это было не принципиально», — думает Вальдемар. И, видит Бог, они старались изо всех сил. Бесконечные пробирки, приходилось кончать в баночку, сидя в темном туалете с каким-нибудь идиотским порнографическим журналом на коленях.

Но потом ей исполнилось сорок пять, и все закончилось.

Такая судьба выпала не им одним.

И теперь я стою в нашем саду. Небо темнеет. В далеких галактиках зажигаются звезды. Земная жизнь замыкается в себе самой, и я могу совершенно откровенно сказать, что по-прежнему люблю ту женщину, которая стоит в кухне.

Пер Сундстен ждет возле павильона быстрой еды в Буренсберге — это прапрадед современных шведских павильонов, построенный в пятидесятые годы, с прилегающим к нему залом ожидания для пассажиров автобусов. Пер заказал большой гамбургер с сыром, собирается взять его с собой к каналу и спокойно съесть, глядя на лодки, прежде чем двинуться домой в Муталу.

Плюсы холостяцкой жизни — я могу распоряжаться своим временем как хочу, никто не имеет права указывать мне, что делать.

— Пожалуйста!

Хозяин павильона иммигрантского происхождения протягивает ему гамбургер; сыр расплавился и почти стекает с краев мясной котлеты.

Пер садится на скамейку у канала.

Мужчина и женщина его возраста проплывают мимо на голубой яхте. Расположившись на сиденьях, они попивают вино и машут ему, а он делает глоток шоколадного напитка из своей бутылочки и машет им в ответ.

Экенберг сумасшедший. Но при этом рядом с ним как-то спокойно. Он свое дело знает. Сам я больше чувствовал бы себя на месте в отделе экономических преступлений в Стокгольме.

Мутала. Она чем-то похожа на Кальмар, где он вырос. Бывший промышленный городок, ныне охваченный наркоманией и другими проблемами, внешне — полная идиллия. Но не самое подходящее место для тридцатилетнего молодого человека.

Дело, над которым они работают. Он ничего в нем не понимает. Версии пересекаются, а он как будто плывет по течению, ничего не может добавить к расследованию.

Форс. Она работает самозабвенно почти до маниакальности, это даже немного пугает. Но если кто-то в состоянии разгрызть этот орешек, так это она.

Он откусывает еще кусок. Мимо проплывает очередная яхта, в ней сидит мужчина. «Он какой-то одинокий», — думает Пер.

Зак кладет в рот очередную порцию камбалы. Жена смотрит на него, потом со значением переводит взгляд на кухонный стол, где разложены каталоги турфирм, открытые на страницах с рекламой разных туров: Солнечный берег, Крит, Коста Дорада. Мечты в подарочной упаковке.

— Я не в состоянии даже думать об этом. О поездке.

Она садится напротив него, показывает на снимок Солнечного берега.

— Вот этот тур совсем дешевый. Что ты думаешь?

— Ты разве не слышала, что я сказал?

Кухня вдруг кажется тесной и маленькой, коричневые деревянные дверцы шкафов как будто выгибаются ему навстречу, и Заку очень хочется сбежать в сад, но жена не оставляет его в покое.

— Леннарт и Сив ездили в прошлом году на Крит и остались очень довольны. Сейчас, когда здесь такая хорошая погода, в турфирмах наверняка большой выбор туров.

— Вкусная рыба. Камбала в это время года вообще хороша.

— Или, например, что ты скажешь по поводу Испании? Классический вариант.

Она перелистывает один из каталогов.